Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики - Кевин Даттон

Видеть не значит верить. Видеть – значит быть причастным.

Нетрудно оценить силу того, что социальные психологи называют внутригрупповым фаворитизмом. Вы можете прийти практически на любой футбольный матч или просто провести пять минут на Facebook, и вскоре вы поймете, о чем они говорят. Однако важность и распространенность этого явления в повседневной жизни часто недооценивают. Наша связь с группами – друзьями, семьей, спортивными командами, политическими партиями, нациями – оказывает глубокое и длительное влияние на то, как мы воспринимаем и интерпретируем действия окружающих и как реагируем на них.

Вспомните, как десятилетний Джош сообщил своей матери, что «мама Спенсера», которую она знала еще со школьной скамьи, «разрешила своему сыну отрастить волосы». И как сразу же после этого он добавил, по-видимому, для ровного счета: «На днях, когда мы были в машине, она сказала отцу Спенсера, что заставлять его подстригать волосы, когда он не хочет этого, – все равно что применять насилие». Что же он замышлял? Почему он это сделал? Причина, как мы теперь знаем, заключалась в его бесспорном статусе злого психологического гения, что, я уверен, могут подтвердить многие измученные родители. Он сознательно активировал социальную идентичность, вызывая межличностную категорию «лучший друг» (мама Спенсера). А что обычно делают лучшие друзья? Смотрят на вещи так же. Остаются на одной волне.

Истина, которую Джош инстинктивно осознал, была глубокой. Потребность в принадлежности сильнее, чем необходимость быть правым во всех смыслах этого слова. Реальность находится в уме воспринимающего, который зачастую думает так же, как и его единомышленники. Они собираются в абстрактное «мы», чтобы противостоять неким «им».

Несколько лет назад группа ученых из университетов Йеля, Темпла, Джорджа Вашингтона и Корнелла в Штатах провела исследование, удивительно похожее на то, которое провели психологи Принстона и Дартмута в пятидесятые годы. На этот раз в центре внимания были республиканцы и демократы. И ту, и другую группу разделили надвое и показали одинаковые фотографии. Одним сказали, что протестующие придерживались либеральных взглядов и объединились против запрета для геев и лесбиянок служить в армии (такой запрет существовал в США до 2011 года). Другим сказали, что активисты были консерваторами, выступающими против абортов. То есть сторонникам как республиканцев, так и демократов показали кадры, которые, по их мнению, соответствовали их политическим взглядам, а также кадры, которые, по их мнению, им не соответствовали.

Исследователи хотели выяснить, может ли приверженность идеологии повлиять на то, что люди увидят на фотографии. Выяснилось, что республиканцы с гораздо большей благосклонностью смотрели на перспективу вмешательства полиции, когда демонстранты были якобы либеральными и протестовали против гомофобии в армии, нежели в случае, когда консерваторы выступали против абортов. А демократы распределили свои симпатии совершенно иначе.

То, кем мы являемся, определяет то, что мы видим.

Смесь убеждения

Еще в начале семидесятых покойный Анри Тэшфел, психолог из Бристольского университета, провел эксперимент, который сразу же задал тон всем работам с группами, которые проводили после. И это неудивительно, ведь исследование Тэшфела привело к рождению широко используемой в социальной психологии парадигмы минимальной группы.

Тэшфел взял группу старшеклассников и показал им экран с точками. «Сколько точек вы видите на экране?» – спросил он каждого по очереди. Поскольку учеников было довольно много, а на размышление им давали меньше полсекунды, школьники были растеряны. Они понятия не имели, насколько их ответ близок к истине. Но они все равно назвали число, не подозревая, что позднее их разобъют на произвольные минимальные группы: тех, кто преувеличил количество точек, и тех, кто преуменьшил.

После того как ребят разделили, Тэшфел приступил к делу. Каждый студент должен был распределить баллы, которые, как сообщил исследователь, приравнивались к деньгам, между двумя другими участниками эксперимента. Ученики не знали, кому именно должны передать баллы: им давали только код, соответствующий человеку, и ярлык «Из вашей группы» или «Не из вашей группы».

Тэшфел считал, что ребята с большей охотой отдадут баллы членам своей группы, и оказался прав. Несмотря на то, что ни один из участников никогда не встречался друг с другом до исследования и были шансы, что они никогда не встретятся снова, они отдали баллы членам собственной группы, обделив «противников».

Если все это не стало для вас большим сюрпризом, то не удивительно. Когда вы смотрите на мир, нетрудно оценить то влияние, которое потребность принадлежать и потребность соответствовать имеет над нами. И нетрудно понять, как использование черно-белых слов, таких как «блестящий» и «ужасающий», может подтолкнуть нас, как мы видели в восьмой главе, быть более экстремальными. Активация черно-белых суперкатегорий «мы» и «они» тоже влияет на наши действия. Но удивление может вызвать то, как рамка «мы или они» может привести других людей к нашему образу мышления и заставить их действовать согласно новым принципам.

Рассмотрим недавнее исследование, проведенное социальным психологом Ником Стеффенсом из Университета Квинсленда. Стеффенс внимательно изучил содержание предвыборных речей, произнесенных лидерами основных австралийских политических партий с 1901 года, и обнаружил секретное послание, скрытое в языке. Лидеры, которые в конечном итоге побеждали на выборах, использовали местоимения «мы» и «нас» с частотой раз на 79 слов, тогда как проигравшие использовали те же самые слова только один раз на каждые 136 слов. Кроме того, в 34 из 43 выборов, которые он проанализировал, именно кандидат, который чаще всего прибегал к местоимениям «мы» и «нас», в конечном итоге побеждал[85].