Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики - Кевин Даттон

И тут мы услышали крик:

– Эй! Вы! Это частная дорога!

Мы повернулись и увидели человека в охотничьей куртке, шагавшего к нам.

– Извините, мы не знали, что она частная, – объяснил я. – Мы почти подошли к концу пути. Может быть, мы просто быстро уйдем и не будем вам мешать?

Это в высшей степени разумное предложение вызвало у незнакомца смех.

– О, понятно… Вы думаете, что просто можете продолжить свой путь? Ну уж нет! Я хочу, чтобы вы сейчас же покинули мою собственность! Развернитесь и уйдите тем же путем, которым пришли.

Мы с женой переглянулись. В предложении мужчины не было смысла: если он хотел снизить износ своего асфальта, разумнее было бы позволить нам пройти дальше. Но мы пожали плечами, развернулись и ушли к тому месту, с которого начали путешествие.

Думаю, два эти примера доказывают, что черно-белое мышление находится в спектре, где каждый из нас занимает свое место. Когда раненый британский капитан решился спасти немецкого солдата, он не думал о черте, которую собирался перейти. Проявив чрезвычайную самоотверженность, он полностью игнорировал ярлыки «британский» и «немецкий» и мыслил только терминами более широкой категории – «солдат». Фермер, с другой стороны, разделил свой мир на категории «мое» и «ваше» с слепым упорством одной из своих овчарок, вцепившихся в кость.

Может показаться, что я осуждаю этих людей. Но нет. В какой-нибудь другой день этот галантный британский капитан мог бы предпочесть позаботиться о себе. Фермер, если бы он был в более приподнятом настроении, вполне мог бы подумать: «Какая разница? Пусть они идут, куда шли». Мы никогда не узнаем. Но можем с уверенностью сказать, что иногда видим не лучше, чем лошадь, на голову которой надели шоры. Иногда наш разум подобен фонарю, который освещает все вокруг, а иногда – лазеру, который оставляет точку на стене. Все зависит от настроек нашего внутреннего видоискателя. Капитан видел крупный план, и границы между ним и его врагом исчезли. Фермер видел лишь общий план, на котором четко значились границы его территории.

Мы должны поблагодарить греческого поэта Архилоха за осознание, что черно-белое мышление может уместиться в целый спектр. Используя метафору, которая примерно на 2,5 тысячи лет предвосхитила понятие монохромного разума, он разделил людей на два противоположных вида – лисиц и ежей[87].

– Лиса знает многое, – заявил Архилох. – Но еж знает одну важную вещь.

Намного позже, в середине 1900-х годов, философ Исайя Берлин, родившийся в Латвии, развил аналогию. Сила ежа, как заметил Берлин, заключается в его сосредоточенности и постоянстве видения. Рабская верность одному всеобъемлющему принципу определяет весь его жизненный путь. Сила лисы, напротив, заключается в ее гибкости и открытости к опыту. В отличие от ежа, у действий лисы множество оснований, как предположил Берлин. Еж никогда не сомневается. Лиса же склонна видеть сложности и нюансы[88].

Исследования в области психологии и психиатрии подтверждают то, что черно-белое мышление находится в спектре, на концах которого – дисфункциональные образы мышления, такие же контрастные, как черное и белое. С одной стороны мы увидим психоз, и человек в таком состоянии будет считать, что все вокруг взаимосвязано, все значимо, все вещи наполнены более глубоким значением и смыслом, и эти убеждения будут проявляться в виде галлюцинаций, бессвязной речи или девиантного поведения. С другой стороны мы увидим мир жестокой дизъюнкции: порабощение порядку и жесткое, основанное на правилах поведение, границы которого могут естественным образом включать расстройства аутистического спектра[89].

Большинство из нас, конечно, находятся где-то посередине. Наши абстрактные и аналитические части разума вполне счастливо сочетаются друг с другом в шумных когнитивных комнатах нашего мозга. Но что лежит в основе такой естественной изменчивости? Что управляет серым?

Ответ вернет нас на знакомую территорию, к разным уровням потребности в когнитивной сложности, о которых мы узнали от Арье Круглански в шестой главе. Давайте еще раз вернемся к этому понятию. Но на этот раз рассмотрим его подробнее.

Когнитивная сложность определяется двумя переменными: дифференциацией и интеграцией. Сложность дифференциации относится к количеству характеристик или аспектов проблемы, которые принимают во внимание при рассмотрении вопроса. Когда человек думает в терминах «хорошее» и «плохое», например, используя бинарные альтернативы, он явно думает недифференцированным образом. Напротив, высокая дифференциация возникает, когда человек рассматривает проблему с разных точек зрения, погружаясь в нюансы.

С другой стороны, сложность интеграции зависит от того, воспринимает ли индивид такие дифференцированные характеристики как изолированные друг от друга (низкая интеграция) или как несколько возможных шаблонов (высокая интеграция). Таким образом, лицо, принимающее решения с высокой потребностью в когнитивной сложности, обычно оценивает все соответствующие точки зрения на проблему, а затем объединяет их в связную позицию, в то время как человек с низкой потребностью в сложности обычно придерживается только одной точки зрения и поддерживает ее с догматической стойкостью.