Душа меча - Джули Кагава

обряд подчинения, или нога твоя не ступит дальше этого зала. Начнешь сопротивляться – и мой ковен позаботится о том, чтобы ты пожалел, что покинул Дзигоку. Ясно?

Рассвирепевшие ведьмы открыли было рты для отповеди, но я вскинул когтистую лапу.

– Предельно ясно, – с прежней улыбкой ответил я. – Ну так проводи свой ритуал, смертная. А вы трое, – я кивнул сестрам, – следите, чтобы нас не прервали. Охраняйте лестницу и не вмешивайтесь.

Сестры смерили кровавую ведьму взглядом, точно раздумывая, не вонзить ли когти в эту бледную плоть и не сорвать ли ее с костей. Однако потом все же поклонились и отошли, заняв пост у верхней ступеньки.

Я повернулся к ведьме и поднял руки.

– Ну что ж, я в твоей власти. Только не тяни.

Женщина коротко кивнула и поманила меня за собой. Я вошел в двери, ведущие в просторный темный зал с черными каменными колоннами по центру и вдоль стен. В отличие от человеческих дворцов и замков, Оникаге потрясал отсутствием украшений и грязью – впрочем, немудрено после стольких лет запустения. Деревянный пол подгнил и покоробился, сквозь стены пробилась растительность, по углам висела паутина. Точно не замечая грязи и войска чудищ во дворе, с дюжину смертных – исключительно женского пола, в разной степени отравленные злом, – выстроились широким полукругом по центру. Ввалившиеся глаза на желтых осунувшихся лицах наблюдали за мной. Я вышел на середину комнаты.

– А магический круг-то не начерчен, – заметил я, уперев взгляд в голый пол.

Главная ведьма покосилась на меня. На ее худом лице читались подозрение и неприязнь.

– Вижу, ритуалы подчинения тебе не в новинку, óни, – проскрежетала она. – Да, нам не потребуются ни магический круг, ни заклинания, чтобы тебя обездвижить. Может, новичок, призывающий своего первого аманодзяку, без них и не справился бы, но мой ковен уже привык к демонам, а я не одно десятилетие танцую с Дзигоку. В искусстве кровавой магии я уступаю только самому Владыке.

– Ах вот оно как. Что ж, продолжай.

Госпожа Сунако поджала губы, подняла руку, и с нее сполз рукав, обнажив хрупкую, худую, как веточка, руку, испещренную шрамами.

– Только без фокусов, демон, – предупредила она, поднося кинжал к предплечью. – Я тебе не трусливая барышня, которая падает в обморок от одного упоминания о чудовищах. Я возглавляю кровавый ковен господина Генно уже полвека. Со мной шутки плохи, твердо это запомни.

– И мысли такой не было, – вскинув когтистые руки, заверил я. – Никаких выкрутасов, смертные. Даю слово. И с места не двинусь, пока вы не закончите.

Ведьма нахмурилась, но все же провела лезвием по предплечью, оставив на тонкой, словно бумажной, коже глубокий порез. По ней тут же потекла кровь, но куда медленнее, чем у обычных смертных, точно колдунья уже израсходовала почти все свои жизненные соки. Потом ведьма подставила кинжал под кровавые струйки. И пока сталь покрывалась блестящей алой влагой, она вместе с другими колдуньями начала напевать низким, мрачным голосом заклинания, зловещие и преисполненные мощи Дзигоку.

Продолжая петь, Сунако подняла кинжал и опрыскала меня кровью. Капли, прочертив в воздухе дугу, полыхнули красным и превратились в мерцающие цепи, которые оплели мне руки и грудь. Сперва они жгли кожу, точно расплавленный металл, и шипели, но ни дыма, ни запаха опаленной плоти не последовало. А потом оковы растаяли, слившись с моим телом, и песнь ведьм затихла.

Я сделал глубокий вдох, оценивая силу ведьминых чар, и довольно улыбнулся.

– Ну что, мы закончили? – спросил я. – Можно мне теперь побродить по замку?

Сунако фыркнула и отступила.

– Да, можно, – проскрежетала она. – Но предупреждаю: в этих стенах заклятие подчинения не даст тебе нанести вред ни одному смертному – ни магу, ни слуге, ни рабу, никому. Так что держи себя в руках, пока ты здесь, демон. Не хотелось бы отправлять тебя обратно в Дзигоку.

Я хохотнул и шагнул вперед.

– Ты и впрямь не понимаешь, кто я такой, а? – спросил я, впиваясь когтями ведьме в горло.

Снова вспыхнули и болезненно вгрызлись мне в плоть цепи, силясь опустить меня на колени или заставить пасть ниц к ногам колдуньи.

Я оторвал смертную от земли. Та выпучила глаза, судорожно хватая губами воздух, и вцепилась мне в пальцы.

– Ой, что такое? – спросил я под изумленными взглядами остальных колдуний. – А я-то думал, что ваши чары защищают от таких напастей.

– Отпусти ее! – потребовала одна из ведьм, взмахнув окровавленной рукой. Я ухмыльнулся и развернулся так, что верховная колдунья оказалась между нами.

– Ну давай, тверди свои заклинания, – с вызовом бросил я. – Советую убить меня с первой попытки, а не то утащу эту смертную в Дзигоку.

– Кто… кто ты такой? – сдавленным голосом спросила верховная ведьма. Она судорожно двигала второй рукой, той, что не цеплялась за мою, пытаясь наложить новое заклинание. Я осклабился.

– А это надо было спрашивать до того, как ты заварила эту кашу, – наставительно произнес я. – Тогда бы ты узнала, что подчинять Разрушителя Хакаимоно – пустая трата времени. Многие до тебя пытались. И тщетно. Я ни перед кем не преклоню колен.

Цепи, обвившиеся вокруг моих рук, ног, груди и шеи, стало почти невозможно терпеть. Все тело горело огнем, и, хотя ощущение было не из приятных – ведь люди переносят пламя не так, как óни, – сильнее всего мне докучало то, что оковы тянули меня к земле. Я с трудом сдерживал ярость.

– Если бы вы поинтересовались, кто я такой, – продолжал я, обводя взглядом ведьм, – то узнали бы, что, хоть никто из смертных и не может подчинить меня своей воле, любая попытка сделать это ужасно меня злит, а всякий, кто на нее решается, погибает, едва успев пожалеть о содеянном, – его голова прощается с телом, а внутренности устилают магический круг.

Верховная ведьма подняла руку. Кончики ее пальцев заалели магической силой, а потом превратились в черные обсидиановые когти. Отчаянно вскрикнув, она устремила их мне в лицо.

Я успел схватить ее за запястье еще до того, как заостренные когти выкололи мои глаза, и с криком оторвал ведьме руку. Послышался треск рвущихся сухожилий, в воздух взметнулся фонтанчик крови. Ведьма завопила – истошно, мучительно, – ее голос эхом заметался меж стен и стропил. Отбросив в сторону оторванную руку, я сомкнул когти на позвоночнике и разорвал жалкое тело смертной надвое.

Кровь брызнула во все стороны – она оросила мне лицо, залила деревянный пол. Гортанный крик ведьмы затих, мерцающие цепи, опутывавшие мое тело, вспыхнули в последний раз и растворились, а с ними ушла и боль.

Позади кто-то радостно