Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени - Николаос Хриссидис

греческом и церковнославянском. Хотя Иоанникий составил свой учебник спустя много времени после отстранения обоих братьев от преподавания в академии, нет никаких оснований считать, что их взгляды на риторику за этот промежуток претерпели серьезные изменения. Как будет показано, риторика Иоанникия по сути представляет собой адаптированный вариант учебника, составленного его братом. Изучая параллельно труды обоих братьев, можно составить четкое представление о том, что именно Лихуды старались подчеркнуть и внушить своим ученикам на уроках риторики.A. Книга 1

В начале своего учебника Иоанникий указывает, что сперва он сделает ряд вступительных замечаний на тему риторики, затем рассмотрит основные элементы риторики и, наконец, даст примеры различных «речей» (logous, orationes, то есть видов речи), на которые подразделяются публичные выступления412. Это необходимо потому, объясняет он дальше, что проникнуть в глубины риторики в состоянии лишь те, кто проник в ее суть и теорию413. Ибо поступки, основой которых служат и природа, и человеческое искусство, предпочтительнее и возвышеннее тех, которые проистекают из одной лишь природы. В основе каждого поступка лежат имеющиеся у человека способности. Навыки, приобретенные в ходе образования, и искусства (свободные науки) нужны именно для того, чтобы усилить многочисленные и разнообразные способности, имеющиеся у человека от природы. Именно здесь образование и искусства работают рука об руку: они готовят человека к тому, чтобы добиваться успеха в своих делах. В свою очередь, риторика развивает в человеке два элемента: она оттачивает и приукрашает его разум и в то же время способствует красоте его речи и слов. Или, более развернуто,

Риторика направляет и совершенствует разум с тем, чтобы тот приобрел остроту замыслов и способность верно расчленять, делать определения уместные и согласные с устоявшимися принципами, осторожно проводить различия, с одной стороны, предлагать и утверждать свои собственные [мнения], а с другой, разбирать, опровергать и проверять чужие [мнения], равно как и произносить, выстраивать и приукрашать свои речи, чтобы те выходили не путаными, а несли бы в себе четкость, ясность, изысканность и своеобразие414.

Разумеется, Иоанникий, как это было в обычае у обоих братьев, подчеркивает, что будет следовать аристотелевскому учению о риторике (поскольку Аристотель был маяком, сияющим для всего мира)415. Кроме того, он обещает сделать изложение кратким и лаконичным (хотя и не всегда выполняет это обещание) и переходить от простых предметов к более сложным, как в то время делали многие из числа изучающих искусство риторики416.

Давая определение риторики, Иоанникий сперва приводит мнения Платона и Аристотеля. Так, согласно Платону, риторика – «руководитель души» (psychagogos, flexanimam), поскольку она ведет за собой (agei) души и сердца людей. С другой стороны, Аристотель понимает под риторикой умение выделять то, что способно убеждать и пригодно для этого417. Для самого же Иоанникия риторика – это «учение [didaskalia], или искусство [techne], которое учит умению хорошо говорить, продуманным и упорядоченным образом»418. Таким образом, главным, для чего нужна риторика, становится умение хорошо говорить, а не убеждать. Следуя своему же собственному определению, Иоанникий делает упор на развиваемые благодаря риторике навыки устного самовыражения. Утверждая это, он ненадолго отступает от Аристотеля, полагавшего, что задача риторики как искусства – выявлять имеющиеся возможности для убеждения, о каком бы предмете ни шла речь.

Тем не менее за этим отходом от строгого аристотелевского определения риторики вскоре следует возвращение к ортодоксальному аристотелизму. Как и в других искусствах, указывает Иоанникий, в риторике имеется несколько правил, соблюдение которых ведет к успеху. Однако риторика отличается от других искусств: лишь она позволяет сохранить в словах и речах ту четкость и выразительность, которые были задуманы оратором. По этой причине без риторики (то есть умения хорошо говорить) не обойтись ни одному искусству, если оно хочет решить стоящие перед ним задачи419. В соответствии с проведенным выше различием между врожденными и приобретенными способностями Иоанникий далее делит риторику на естественную и искусственную (physike и technike, naturalis и artificialis). Первая представляет собой часть природы данного человека, последнюю же отличает набор формальных правил, и потому ей можно обучиться. Возвращаясь в лоно аристотелизма, Иоанникий проводит различие между задачей (kathekon/officium) и целями искусственной риторики: ее задача состоит в том, чтобы говорить подобающим образом, цели – в том, чтобы убеждать. Подобающая речь, имеющая своей целью убеждение, должна быть поучительной (didaskein/docere), доставляющей удовольствие (euphrainein/delectare) и трогательной (kamptein/movere)420. Иными словами, оратор не может не поучать свою аудиторию. А для того, чтобы это сделать, он должен говорить так, чтобы доставить аудитории удовольствие. Лишь в этом случае ему удастся задеть чувства слушателей и склонить их к своей точке зрения, а значит, победить. Что касается предмета риторики, здесь Иоанникий прямо ссылается на Аристотеля: предметом риторики может быть любая тема (pasa zetesis/circa quamlibet materiam). В этом смысле риторика представляет собой противовес (antistrophos, reciproca / vice versa) диалектике. В этом месте Иоанникий мимоходом делает замечание в отношении того, что у Аристотеля носит название isostrophos, то есть обращается к одним и тем же предметам, чем занимается диалектика: «Ибо свойство риторики и логики состоит в том, чтобы беседовать и говорить о любых предметах»421. Более того, целью обеих является убеждение, но они различаются в том отношении, что требуют по-разному выстраивать речь422.

В разделе, озаглавленном «О силе и величии риторики», Иоанникий стремится дать осязаемый пример того, как устроена риторика. Взяв в качестве парадигмы оратора, красноречивого от природы, Иоанникий указывает, что хороший оратор должен «обращаться» и к разуму, и к душе своих слушателей. Соответственно, первоочередное значение имеют не только слова оратора, но и его манера держаться и жесты423. Сразу же после этого Иоанникий подробно объясняет, как хорошему оратору в ходе выступления следует использовать и свой голос, и телодвижения. Такой оратор убеждает слушателей в истинности своих слов и силой своих аргументов и эмоций, и своей жестикуляцией. Например, если оратор расстроен и зол, те же чувства передаются и его аудитории; если он разъярен, то его слушатели тоже впадают в ярость; когда он успокаивается, успокаивается и аудитория. Такой оратор завладевает телом, разумом и душой своих слушателей. Вообще, Иоанникий смело утверждает, что природная способность к убеждению, отличающая хорошего оратора, – дар, который он «каким-то образом» делит с ангелами и Богом. Ибо она дана ему Богом и служит для прославления Бога. И такая «общность» отнюдь не присуща другим искусствам, изобретенным человеком424. Более того, хороший оратор отличается от других людей силой своей памяти и воображения – чертами, которые присущи людям в