Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени - Николаос Хриссидис

Более того, вопрос о ее месте в российской культуре служил предметом горячих дебатов между старообрядцами и их противниками390.

Риторические и поэтические познания пришлых украинских и белорусских монахов в основном сложились под влиянием образования, следовавшего иезуитским образцам391. Эти люди были носителями барочной риторики и поэтики первой половины XVII века, преподававшейся и практиковавшейся в иезуитских коллегиях. В этом отношении Лихуды шли по стопам таких ученых мужей, как Полоцкий и Славинецкий. Лихудовская риторика и по форме, и по содержанию представляла собой выжимку из иезуитской риторики и практики XVII века392. Во-первых, учебники по риторике обоих братьев основываются на греческом источнике, который сам вел происхождение от иезуитских прототипов, – Peri rhetorikes dynameos («О риторической способности») Герасима Влахоса, их учителя

в Венеции393. Библиотека Влахоса (около 1115 названий) свидетельствует о весьма внушительном диапазоне его интересов. Будучи иеромонахом и занимаясь преподавательской деятельностью в Венеции, он был, несомненно, знаком с новейшими достижениями и духовного, и светского ораторского искусства. Что более важно, в его Peri rhetorikes dynameos просматривается несомненное влияние De arte rhetorica («Об искусстве риторики») – учебника Киприана Соареса по риторике, которому отдавали предпочтение в иезуитских учебных заведениях на протяжении почти столетия после его выхода в свет в 1562 году. Сравнение риторики Влахоса с учебником Соареса убедительно демонстрирует, что труд Влахоса основывается на сочинении Соареса: он делится на три книги, в которых рассматриваются инвенция, диспозиция и элокуция соответственно; в том, что касается взаимоотношений между риторикой и диалектикой, он во многом следует различиям, проводившимся Аристотелем; наконец, из всех античных авторитетов, на которых даются ссылки, предпочтение оказывается Цицерону и Демосфену. Более того, в плане изложения материала вторая и третья книги риторики Влахоса имеют сильное сходство с соответствующими частями труда Соареса. Вообще, Влахос писал свой учебник с учетом специфических греческих запросов. Так, приводимые Влахосом примеры отражают греческие реалии того времени: существование венецианского государства и его отношение к своим греческим подданным, подчинение греков туркам, надежды греков на то, что Венеция в конце концов поможет им освободиться, и так далее. Кроме того, в тех случаях, когда Соарес приводит цитаты из Вергилия, Влахос оказывает предпочтение Гомеру и Пиндару, наряду с другими древнегреческими авторами394.

Оба брата были авторами учебников по риторике, причем учебник, составленный Иоанникием, основывался на учебнике Софрония (см. ниже). Тот же в качестве образца для своей риторики взял труд своего бывшего учителя. Ни Софроний, ни Иоанникий не делают разницы между понятиями rhetorike dynamis (риторическая способность) и rhetorike techne (риторическое искусство). В то же время Софроний сокращает некоторые части риторики Влахоса, опуская подробный разбор взглядов Аристотеля. Например, при обсуждении вопроса о предмете (hyle) риторики Влахос ссылается на мнения разных теоретиков риторики, а Софроний этого не делает395. Кроме того, Софроний переставляет местами некоторые главы, включив, например, разговор о diorismeno (hypothesis/causa et controversia, «четкий» вопрос, который разбирается в определенном контексте и потому носит более конкретный характер) и об adioriston (thesis/propositum, то есть вопрос, остающийся «нечетким» и не связанный с какими-либо конкретными лицами и обстоятельствами) в главу о предмете риторики, в то время как Влахос уделяет этой теме целую главу, носящую название peri zeteseos posachos («о разных способах раскрыть предмет риторики»)396. Аналогичным образом Софроний объединяет такие вопросы, как peri etymologias («об этимологии») и peri synemmenon («о словах, имеющих общий корень, но существующих в разных формах»), в одну главу, а Влахос разбирает их в двух отдельных главах (используя понятие systoicha (согласованные слова, то есть принадлежащие к одному виду, но существующие в разных формах) вместо synemmena)397. В этом последнем случае Влахос не упоминает примеры, в которых речь идет о Птолемее и Мартине Лютере, хотя у Софрония эти примеры есть. Разбирая тему элокуции, Влахос не говорит о latinismos, а у Софрония речь идет и о hellenismos, и о latinismos (то есть грамматически правильном и изящном изложении своих мыслей на греческом и на латыни)398. Наконец, учебник Влахоса состоит из трех книг, а Софроний добавил к ним четвертую. Однако в целом оба учебника делятся на главы примерно одинаковым образом. Таким образом, Софроний положил в основу своего учебника учебник Влахоса, но внес изменения в его текст и добавил материал из других иезуитских учебников риторики. Данный вывод дополнительно подтверждается тем фактом, что Влахос не делит риторику на божественную, героическую и человеческую, в то время как Софроний прибегает к этому членению, позаимствованному им из иезуитских источников.

Помимо того что составленные Лихудами учебники по риторике и их речи опираются на риторику Влахоса, им также свойственны некоторые черты одного из течений риторической мысли французских иезуитов, для которого характерен особый упор на передачу эмоций и страстей и на жестикуляцию во время выступлений. Более того, страстность изъяснения и пышная словесная виртуозность являются характерным отличием лихудовской риторической теории и практики. В этом отношении на обоих братьев оказали значительное влияние труды двух иезуитов – Reginae palatium eloquentiae… Жерара Пеллетье («Дворец королевского красноречия», впервые изданный в 1641 году в Париже и переиздававшийся впоследствии)399 и Eloquentiae sacrae et humanae parallela libri XVI Николя Коссена («О священном и человеческом красноречии в шестнадцати параллельных книгах», впервые издано в 1619 году с многочисленными последующими переизданиями). Следуя иезуитским образцам, Лихуды в своих учебниках выделяют три вида риторики (священную, героическую и человеческую), уделяют серьезное внимание подражанию великим риторам как педагогической стратегии и делают акцент на памяти как на важнейшем навыке оратора. Ни Соарес, ни Влахос не проводили вышеупомянутого различия между тремя видами риторики, из чего можно сделать вывод, что Лихуды позаимствовали его либо непосредственно у Коссена, первого автора такого деления, либо из какого-то другого иезуитского источника400. Наконец, несмотря на заявления Лихудов о приверженности аристотелевским принципам риторического искусства, для их трактатов по риторике, ориентированных на преподавание этой дисциплины, как и для труда Влахоса, характерно сочетание теоретических принципов с примерами практического применения этих принципов в виде кратких образцов речей. Что самое важное, в лихудовских учебниках мы сталкиваемся со своеобразным сочетанием гуманистических и схоластических знаний, а также с повышенным вниманием к высоким духовным и нравственным ценностям, столь типичным для иезуитского образования вообще и для иезуитской риторики в частности401. Вообще говоря, несмотря на свои однозначно иезуитские корни, лихудовская риторика рядится в православные одежды и соответственно учитывает потребности православного и конкретно московского окружения. В целом, однако, она представляет собой компилятивную барочную риторику, выжимку из новейших иезуитских течений