Убийца из детства - Юрий Александрович Григорьев

вдруг сам собой всплывет эпизод. Какая-то мелочь, вроде бы! Пустячок! Но это так интересно! А бывает, что и забавно! Ведь в мои лета люди живут прошлым. Только воспоминания помогают не впасть в тоску от того, что молодость, красота, радости, любимая работа – все в прошлом! И не осталось в жизни ничего, кроме смирения со своей беспомощностью и бесполезностью.

– Ну что вы говорите! – попыталась Таня отвлечь ее от грустных мыслей, но Светлана Алексеевна остановила ее решительным жестом:

– Не смей перечить! В угол поставлю! Учитель всегда прав!

И весело, даже озорно засмеялась:

– Я такая была? Строгая?

– Нет! – серьезно ответил ей Журавлев. – Вы никогда такого не говорили! Не пытались давить. Как некоторые другие. Потому мы вас очень уважали.

– Но и побаивались! – вставила Таня. – Озоровать на ваших уроках не смели!

– Ну и славно! – согласно кивнула Светлана Алексеевна. – Только кончайте с дифирамбами. А то я и в самом деле поверю, что вы меня любили!

– Так мы и любили! – воскликнула Таня. – Скажи, Боря!

– Очень любили! – подтвердил Журавлев. – И сейчас любим!

– Ой, льстецы! – покачала головой Светлана Алексеевна. – Но приятно! Ладно! Читай, Таня, что вы тогда под своими фотографиями написали.

Таня начала зачитывать надписи.

– Только вперед. Не смотреть по сторонам! И никому не уступать дорогу!

– Кто это так написал?

– Старков.

– Похоже на него, – кивнула головой Светлана Алексеевна. – Таким я его и помню.

– Никогда никому не уступал! – согласилась с ней Таня, – Когда бежал по коридору – никого не видел. Даже учителей мог толкнуть.

– Но что-то эгоизм не очень-то ему в жизни помог, – заметила Светлана Алексеевна. – Читай дальше!

– Тут большинство записей – одна на другую похожи, – снова уткнулась в альбом Таня. – Пожелания счастья, здоровья, успехов.

– Читай только самые интересные! – сказал Журавлев.

– Саша Баракин. «Как здорово, что мы молодые и все у нас впереди!»

– Саша всегда был высокоидейным мальчиком! – улыбнулась Светлана Алексеевна.

– Про таких, как он, говорили: активная жизненная позиция! – ответил Журавлев.

– Гена Данилов смешно написал, – продолжила Таня. – «Если нельзя, но очень хочется, то можно!»

– Заезженная шутка, – сказал Журавлев.

– Сегодня заезженная, – согласилась с ним Светлана Алексеевна. – А тогда казалась очень даже оригинальной.

– Эти слова стали девизом Генки, – улыбнулась Таня. – Такой куркуль! Все, что плохо лежит, тянет «до себе».

– Он забавный, – вступился за Генку Журавлев, вспомнив про питона. – Но по жизни шагает, как хозяин! Этого не отнимешь!

– Вера Карташевич написала: «Пусть наши мечты сбудутся!»

– Верочка всегда была умной девочкой, – кивнула головой Светлана Алексеевна. – Все делает правильно!

– Ну… вроде бы больше никто ничего такого оригинального не написал, – констатировала Таня, пролистав альбом до конца. – Вот разве что Телков.

– Читай!

– «Если ударили по щеке – не подставлять вторую! А сразу бить в рог!»

– Предельно четкая позиция, – рассмеялась Светлана Алексеевна. – Без дипломатических ужимок.

– Он такой! – согласилась Таня, закрывая альбом. – Светлана Алексеевна! Покажите Боре вашу галерею!

И повернувшись к Журавлеву, пояснила:

– Светлана Алексеевна все стенгазеты, что ее ученики делали, сохранила.

– Не все! – поправила ее старая учительница. – А только самые интересные. И никакая это не галерея. Так… Баловство старческое.

– Что за галерея? – заинтересовался Журавлев.

– Покажите Боре, Светлана Алексеевна! – умоляюще попросила Таня. – Ведь интересно же!

Светлана Алексеевна не выдержала напора любимой ученицы. Все прошли в дальнюю комнату. Таня включила свет, и Журавлев увидел на стенах, судя по мебели, бывшей детской несколько стенгазет. Со смешными и не очень названиями. Бумага и фотографии пожелтели. Если судить по датам, некоторым из них исполнилось полвека. Журавлев пошел вдоль стен.

– Вот уж не думал, что такие газеты могли пережить время, – с удивлением проговорил он.

– И не пережили бы, если бы не Светлана Алексеевна! – сказала Таня.

– Да! – ответила хозяйка галереи. Она стояла посреди комнаты, опираясь двумя руками на тросточку, и с улыбкой наблюдала за Журавлевым. – А сколько их пропало до того, как я стала их собирать! Ведь ребята часто делали стенгазеты. Сколько в них было всего. И детской наивности. И непосредственности. И безаппеляционности. И здорового юмора.

Журавлев остановился около большой стенгазеты с любительскими фотографиями.

– Наш класс! – узнал себя Журавлев в худосочном пареньке, ползущем по подвешенному к потолку канату. – Седьмой! Боря Телков фотографировал! Ему как раз в тот год родители на день рождения фотоаппарат подарили.

– Урок физкультуры, – напомнила ему Таня. – Ты подпись прочитай!

Под фотографией было написано:

«Рожденный ползать!»

– Забавно! – рассмеялся Журавлев.

– Угадай, это кто? – сказала Таня, показывая на фотографию на соседней стенгазете, где вихрастый мальчишка смотрит в камеру, вытаращив глаза. Паренек снят едва ли не в упор, отчего лицо сильно искажено. В руках у парнишки кочан капусты. Рот широко открыт. Из-за искажения он кажется таким огромным, будто паренек собирается не кусать, а целиком проглотить кочан.

Журавлев прищурился. Фотография цветная. В его детстве любителю фотографии они были не под силу. Да и бумага на газете не пожелтела от времени. Значит, знакомых на ней не может быть. Судя по дате, газета сделана через семнадцать лет после того, как Журавлев закончил школу. Почему же тогда Таня обратила его внимание на это фото?

– Сын кого-то из наших? – высказал он догадку.

– А точнее? – потребовала Таня.

– Не знаю! – после раздумья признался Журавлев.

– Витя Старков! – произнесла за его спиной Светлана Алексеевна.

– Он у вас учился? – удивился Журавлев.

– Светлана Алексеевна не только его учила, – сказала Таня. – Девочек Телкова, Баракина, Смурного. Сына Веры Карташевич. Всех назвала? – повернулась она к учительнице.

– Рому Тиханова забыла. И Леню Капитонова. Вон они оба, на той газете.

Журавлев перешел к следующей газете, всмотрелся в фотографии мальчишек в карнавальных костюмах.

– Никого не узнаю, – признался он.

– Ну как же! Вот этот гусар – Денис Тиханов. А Иван Сусанин – это Леня Капитонов.

– Какая вы умница, Светлана Алексеевна! – с чувством сказал Журавлев, закончив осмотр. – Такую память сохранили!

– Только все это пропадет скоро! – грустно сказала хозяйка галереи. – Умру – и все это окажется в мусорном баке.

– Вы не думайте о смерти! – громко сказала Таня.

– Думай не думай, а она придет! – философски заметила Светлана Алексеевна. – Но ты, Танюша, права. Не будем о грустном и неизбежном. Пойдемте лучше еще чайку выпьем!

Глава двенадцатая

– Ну и как впечатление? – спросила Таня, когда они вышли из дома учительницы.

– Отлично! – проговорил Журавлев. – Спасибо тебе. Так приятно было увидеться с хорошим человеком. Жаль только, что стареет!

– Ну, старость никого не щадит! – философски заметила Таня. – Тут уж ничего не поделаешь!

– Увы, это так! – согласился Журавлев. – Давай сменим тему? Уж больно она грустная.

– Хорошо! – кивнула Таня. –