Убийца из детства - Юрий Александрович Григорьев

Журавлев пошагал вдоль дома. Но свернув за угол, остановился. Внезапное появление Данилова возле Таниного дома заставляло задуматься. Что привело сюда Генку как раз в то время, когда разгадка убийства так близка? От кого Данилов мог узнать, что фантастически немыслимое предположение Тани окажется ее гениальным предвидением? Ответ напрашивался сам собой. Это могла сделать только сама Таня. Если бы она созванивалась с Даниловым или еще с кем-то из мужиков, то непременно рассказала бы об этом. Значит, информация могла дойти до Генки только от девчонок. Таня могла обсуждать тему убийства с кем-то из одноклассниц. Кому доверяла. Делилась ходом расследования. Высказывала собственные мысли. Но не придавала этому значения. Не думала, что ее собеседница может оказаться болтушкой. Потому и не сказала мне об этом. Впрочем, она могла в разговорах с девчонками оттачивать свои предположения. Чтобы потом делиться ими. Хотя… Журавлев усмехнулся. Кроме идеи о причастности к убийству одноклассника, Таня ничего больше не предположила. И все же… Появление Генки возле Таниного дома может быть полной случайностью. Нельзя же исключить¸ что у него тут живет кто-то из его знакомых.

А если Данилов и есть убийца? Таня проговорилась кому-то, что развязка близка, эта «кто-то» сказала Данилову, вот он и приехал, чтобы остановить расследование? Может такое быть? Почему бы и нет?

После короткого раздумья опасения за жизнь Татьяны стали рассеиваться. Если Данилов и есть убийца, если приехал сюда, чтобы заставить Таню замолчать, то не стал бы показываться. Понаблюдал бы из машины, убедился, что Таня осталась в доме одна, и только потом отправился исполнить задуманное. Зачем ему «засвечиваться»? Неразумно это. Впрочем, вполне допустимо, если после Тани у него на уме убрать и Журавлева. Только такая серия убийц одноклассников уж точно не останется незамеченной следствием. В общем, решил Журавлев, пустое это. Совпадение. Тем не менее достал телефон и набрал номер Тани.

– Только что возле твоего дома я с Генкой столкнулся, – сказал он, когда Таня взяла трубку.

– Если думаешь, что он ко мне, то ошибаешься! – услышал он в ответ.

– Да я не о том! Твоя личная жизнь для меня неприкосновенна. Просто подумал, что… Ну, в общем, если тебе позвонят в дверь, не открывай!

– Ты думаешь, он пришел, чтобы?.. – выдохнула Таня.

– Нет! – попытался успокоить ее Журавлев. – Потому что он меня увидел и окликнул. Будь он тем, кого мы ищем, не стал бы так делать. Но все равно. Будь осторожна! Осталось немного. Мы уже совсем рядом с целью!

– Сам тоже будь осторожен! – ответила Таня.

– Конечно! Да! Еще один вопрос. Ты кому-нибудь говорила про наши поиски?

– Вроде бы нет, – неуверенно ответила Таня. – Разве что Эльвире… Она с Генкой вряд ли знакома. Наверняка слышала про него от Васи. Но не думаю, что они общались.

– Мне тут в голову одна мысль пришла. Позвони-ка всем нашим. Сразу бери быка за рога! Говори, что я знаю убийцу! Но скажу тебе его имя завтра. Можешь даже сердиться за меня. Назвать интриганом.

– Хочешь спровоцировать убийцу! – догадалась Таня.

– Угадала. Сделаешь?

– Конечно!

– Тогда – удачи! Мне не звони. Завтра я сам позвоню!

Журавлев убрал телефон и зашагал по аллее в сторону набережной. Когда-то бегал по ней на пляж. В самом конце аллеи тогда лежал большой камень с табличкой: здесь будет памятник героям Северных конвоев. Журавлев вспомнил, как он и Алька, прогуливаясь по аллее, остановились возле камня. Надпись на табличке была скрыта под тонким слоем снежинок. Алька наклонилась к камню и варежкой смахнула с таблички снег.

Журавлев посмотрел по сторонам. Да, место это. Только памятник так и не появился. Не стало и камня. Зато чуть правее вырос новый собор. А перед ним – скульптура, изображающая мужчину и женщину. Перед ним стоит машина с куклой на решетке радиатора. Юный жених и нарядная невеста стоят у памятника Петру и Февронии, свита фотографирует их. Счастливые! Все у вас впереди!

Журавлев поднялся в свой номер и первым делом включил ноутбук. Ввел в поисковик запрос: «монастыри Белоруссии». Обрадованно хмыкнул, когда увидел, что у нужного монастыря есть свой сайт. Просмотрел его. И удовлетворенно кивнул головой. Затем посмотрел сайты, объясняющие значения имен.

Откинувшись на спинку стула, задумался. Потом взял телефон.

– Леночка! – сказал он, услышав в трубке голос девушки. – Это Журавлев. Помните такого? Вы мне помогали искать… Ну да. Спасибо, что старались помочь. И простите, что снова беспокою! У меня есть к вам еще одна просьба.

Леночка ответила, что готова помочь.

– Если это в моих силах! – добавила она.

Журавлев рассказал, что ему нужно.

– Сделаю все, что могу! – заверила его девушка.

– Тогда… жду вашего звонка!

Он отложил телефон. Следующие полчаса оказались самыми беспокойными. Журавлев привел себя в порядок и в нетерпении ходил по номеру из угла в угол, время от времени бросая взгляды то на часы, то на трубку телефона. Он ждал звонок Леночки, как влюбленный мужчина, сделавший любимой предложение, ждет от нее заветное «да». Как он же, проводив жену в роддом, ждет известие о рождении ребенка.

Звонок заставил Журавлева вздрогнуть. Он метнулся к столику с телефоном, схватил его и поднес к уху.

– Слушаю вас, Леночка!

– Все получилось, – сказала она. В ее голосе звучали довольные нотки человека, обрадованного тем, что смог сделать что-то доброе.

– Спасибо вам большое, Леночка! – сказал он, выслушав девушку до конца. – Вы замечательный человек! Искренне желаю вам огромной любви и огромного счастья!

Закончив разговор, Журавлев опустился в кресло, откинул голову на спинку и закрыл глаза. Волнение и беспокойство улеглись. Он физически чувствовал, как напряжение последних дней обжигающими кожу струями стекает по телу вниз, собирается на кистях рук и на стопах ног, а потом соскальзывает с кончиков пальцев. Только вместо тревоги в душе воцарилось не спокойствие или умиротворение, а что-то, больше похожее на безразличие и усталость.

Так бывает всегда. Когда-то очень давно один человек сказал, что его не интересует конечная цель, какой бы она ни была. Главное, важное, соблазнительное и желанное – движение к ней. Потом Троцкий сделал из этой фразы афоризм: «Конечная цель – ничто, движение – все!» И ведь он прав! Жизнь не стоит на месте! Это даже представить невозможно. Она движется. Да, к смерти, но без движения жизни нет! А какая же цель этого движения? Так окончание всякого движения. То есть смерть.

Вот потому-то Журавлев и видел в своем отражении не радость успешного окончания дела, не торжество победителя, а всего лишь усталость вперемешку с горьким разочарованием. Примерно также