Убийца из детства - Юрий Александрович Григорьев

чувствует себя зритель, если ему удается понять секрет фокуса. Пока он не понимает, каким образом в руке иллюзиониста появляется кролик или цветок, пока недоумевает, куда исчезла со сцены красавица в купальнике, перед которой фокусник взмахнул покрывалом, зритель восхищается. Он понимает, что обманут, но его это радует. Потому что оставляет возможность искать отгадку. Но стоит ему из-за неловкости фокусника, его ассистентки или по какой-то другой причине узнать секрет фокуса – все очарование тайны исчезает.

Да ведь и в любви то же! Пока девушка манит с улыбкой, жестом, походкой, пока она остается для опьяненного страстью мужчины тайной – любовь приятно щекочет нервы, заставляет трепетать сердце, мечтать и страдать. Но кончается тайна – и страсти приходит конец.

«Разве не потому я не могу избавиться от воспоминаний об Альке, что тайну ее сердца, ее души я так и не постиг? – подумал Журавлев с тихой грустью. – Она промелькнула в моей жизни, словно болид на ночном небе, и исчезла. Пытаюсь ее найти и не знаю, получится ли. Скорее всего, нет. Так, может быть, не стоит огорчаться? Может быть, это и хорошо? Пусть она останется в моей жизни так и нераскрытой тайной? Чтобы до конца жизни тревожить меня воспоминаниями, чтобы я и дальше мог корить себя за нанесенную ей обиду, чтобы мечтал о прощении за совершенную в молодости глупость и знал, что никогда его не получу? То есть, мой девиз отныне: “Ищу, чтобы не найти!”»

Журавлев достал телефон, набрал номер.

– Слушаю! – раздался в трубке голос Ирины.

– Привет! Это я!

– Кто?

Журавлев не смог сдержать улыбку. Ирка в своем репертуаре! Сейчас будет дурачиться!

– Супруг твой законный! Богом тебе данный!

– Я что, замужем?

– Посмотри на безымянный пальчик.

– Посмотрела. Кажется, вспоминаю. Был у меня муж когда-то. Только напел мне в уши фигню какую-то про тоску по Родине и слинял. Ни слуху ни духу.

– Так вот, это я.

– Объявился! Приехал бы, что ли. Детей посчитать!

– Скоро приеду! – заверил супругу Журавлев. – Может быть, завтра. В крайнем случае – послезавтра.

– Что за баба тебя там держит? За какое место?

– Ирка! – понизив голос, заговорщически прошептал Журавлев. – Я, кажется, знаю, кто убил Надежду!

– И кто же?

– Пока не могу его назвать. Есть еще сомнения. Не хватает одного, самого последнего штриха. Но я так думаю, что сегодня получу его.

– Каким образом?

– По моим расчетам, он должен пригласить меня на встречу.

– Он что, знает, что ты его разоблачил?

– Я попросил Таню, чтобы позвонила всем нашим и сказала, что я знаю, кто убил Надежду. Убийца-то – один из них.

– Ты думаешь, он захочет увидеться с тобой, чтобы убедиться, что раскрыт.

– Ну-да!

– Сыщик хренов! Начитался детективов! Он заявится, чтобы грохнуть заигравшегося в сыщиков простачка!

– Ну, так сразу и грохнуть, – ответил Журавлев. – Да еще простачка.

– А кто ты еще?

– Он захочет узнать, как я его вычислил. Насколько серьезные у меня аргументы.

– И как только поймет, что ему тюрьма светит, – грохнет тебя!

– Сама ты детективов начиталась, – как можно спокойнее сказал Журавлев. – Да по телеку насмотрелась. Он же – не профессиональный киллер. Он – мститель. Захочет узнать, где прокололся. Ведь он все обдумал. Действовал расчетливо и хладнокровно. Ему важно понять, где он просчитался. А еще он захочет объяснить, как и почему пошел на преступление. Ведь он сделал это не ради наживы. Я уверен: он мстил человеку, который совершил что-то такое, после чего, по мнению мстителя, не имеет права жить. Еще неизвестно, наказуемо ли по закону то, что он натворил. А если и наказуемо, то соответствует ли наказание по суду представлению мстителя о справедливости. Мститель уверен, что такие, как этот негодяй, не имеют права жить. Он понимает, что нет у него права на самосуд, поэтому ему важно объяснить все человеку, который, как он надеется, поймет его.

– Тебе не кажется, что ты идеализируешь преступника? – спросила Ирка.

– Я уверен, что он именно такой. Я же всех из своего класса знаю! Кого-то лучше, кого-то хуже, но всех! Нет среди них отъявленных сволочей!

– Ты назвал его мстителем? Ты что – знаешь причину убийства?

– Думаю, что знаю. Но нужен последний штрих.

– Ты имеешь в виду встречу с ним?

– Да!

– Не ходи ни на какую встречу! Кто уже убивал, у того нет тормозов! Он захочет убить и тебя! Потому что его цель – не сопли по щекам размазывать, объясняя тебе, какими благородными были его порывы. Нет, ему нужно устранить угрозу собственной безопасности. А она исходит от тебя! Полиция ведет следствие, но кто его знает, чем оно закончится. Может быть, и ничем. А тут угроза явная! Так что – никаких встреч! Иди в полицию!

– Не волнуйся, Ирочка! – попросил жену Журавлев. – Все будет хорошо!

– Не хочешь? Тогда я сейчас сама позвоню!

– Не надо, Ирочка! Твой звонок мне не поможет. А вот навредить может.

– Тогда звони сам! – потребовала супруга.

Журавлев понял, что деваться ему некуда, и притворился, что выбросил белый флаг:

– Хорошо, милая! Я сделаю так, как ты сказала.

– Не врешь? – недоверчиво переспросила Ирина.

– Чтоб я сдох! – поклялся Журавлев.

– Дурак! – всхлипнула жена. Но тут же взяла себя в руки. – Имей в виду: если не послушаешься, но уцелеешь, – лучше домой не приезжай! Я сама тебя убью! Собственными руками задушу!

Перспектива умереть от руки любимой женщины развеселила Журавлева:

– Договорились! – рассмеялся он.

– Позвонишь в полицию? – снова спросила Ирина.

– Я же сказал! Позвоню!

– Как только тебя позовут на встречу – сразу же звони мне! – потребовала Ирина. – Чтобы я знала, кто это!

– Обязательно!

– Хорошо! – вздохнула Ирина.

– Тогда – пока? – сказал Журавлев. – Целую тебя. И люблю.

– Я тебя тоже.

Когда Журавлев шел в душ, пока стоял под теплыми струями, и после, когда насухо вытерся и с обернутым вокруг торса полотенцем встал перед зеркалом, на душе его было светло и радостно. Какая все-таки Ирка умница! И всю жизнь любит меня. За что?

Последняя мысль вызвала на лице отражавшегося в зеркале мужчины смущенную улыбку. Чтобы подбодрить его, Журавлев подмигнул отражению:

– Ну что, друг? Павлины, говоришь?

Глава предпоследняя

Журавлев долго не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, переворачивал подушку холодной стороной, считал императорских пингвинов и белых слонов, но ничего не помогало. Откуда-то из-за окна до Журавлева доносились звуки песни Визбора:

Милая моя,

Солнышко лесное.

Где? В каких краях

Встретишься со мною?

«А ведь слова у