В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин

ориентиром как для членов руководства, так и для чиновников: запись-то беседы широко рассылается.

История повторяется в апреле, когда приезжает министр иностранных дел Голландии ван ден Брук и ведет с Громыко ту беседу, о которой упоминается в первой части. Опять нами тщательно готовится памятка, опять Андрей Андреевич обходится без нее. Его жесткий подход оказывает услугу Ван ден Бруку, стороннику размещения и медвежью услугу голландской оппозиции, которая выступает резко против того, чтобы принять «Томагавки». А ведь к этому времени Горбачев настоял на введении моратория на дальнейшее размещение «Пионеров».

Адвокаты ВПК в МИДе были по-прежнему сильны. Иногда складывалось впечатление, что ВПК, чувствуя неминуемое сокращение притока денег из бюджета страны, старался урвать побольше. Утешение из другой сферы: Михаил Сергеевич распустил те комиссии Политбюро, которые возглавлял Громыко.

Достучались мы до Генерального, есть его поручение насчет ответа на зондаж голландцев по ракетам (см. первую часть!), готовим положительные подвижки. Тем не менее Корниенко (он работал в МИДе до апреля 1986 г.), вторя Громыко, заявляет голландскому послу, что нет оснований ожидать перемен в нашей позиции. Может быть, формально он прав, решение еще готовится, но фактически он предвосхищает его, подталкивая голландцев во вполне определенном направлении.

Когда посол уходит, завожу легкую дискуссию с Корниенко. Он говорит, что мыслить нужно военными категориями: у нас должно быть столько же вооружений, сколько на той стороне. Политические же плюсы в расчет брать не следует ввиду их неосязаемости.

Пытаюсь возразить: если считать ракету за ракету, баланс не сойдется никогда. К тому же постоянно будет сомнение, точно ли подсчитали. Да не у одних только США, а у НАТО в целом с ядерными Англией и Францией. Плюс еще Китай. Кто же это нам позволит быть сильнее или на равных с остальными ядерными державами? А слабее, по нашей концепции, мы быть не можем.

Корниенко ограничивается фразой о том, что если договариваться, то только напрямую с американцами. Беда, если поддадимся на пение западноевропейских сирен. На этом разговор заканчивает, так что мой довод, что американцы нами же возводятся в абсолютные арбитры, а Западная Европа, которую СС-20 волнуют в наибольшей степени, оттесняется на задний план, остается невысказанным.

Добавлю к теме: американоцентризм проявился и в том, что на десятилетие подписания в Хельсинки Заключительного акта поехал в начале августа 1985 г. наш замминистра, отвечающий за отношения с США. Лозунг дня – активизация европейского направления – с практическими делами стыкуется явно недостаточно. Те немногие позитивные крохи, что появляются, отдаются американцам. Они кладут их в карман и не шевелятся, чем, в свою очередь, оправдывают нашу жесткую позицию.

Но не дремлет и Горбачев. В июне мы развязываем пакет: вносим проект отдельного (не связанного с проблемами космоса и СНВ) соглашения о полной ликвидации РСД СССР и США в Европе. Высказана также готовность не увеличивать число своих РСД в Азии.

Так и идет, как на качелях. Пометил второго августа 1985 г.: «Черный день в отношениях с Георгием Марковичем: отбил все предложенные мною поправки к двум крупным бумагам по ракетам средней дальности – об английских и французских ядерных силах и о зондаже голландцев насчет снятия с боевого дежурства 48 наших ракет в обмен на их обещание не размещать 48 “Томагавков”».

Михаил Сергеевич, обеспокоенный тем, что военные программы продолжаются, назначает Секретарем ЦК по оборонным делам Л. Зайкова (вместо Гришина). Он возглавил так называемую «большую пятерку»: кроме него, там были авторитетные представители Министерства обороны, МИДа, КГБ, Совмина. Опираясь на межведомственную рабочую группу («малую пятерку»), большая стала готовить предложения по всем проблемам ограничения вооружений.

Тем самым начался демонтаж монополии военных на вопросы оборонной политики. Механизм для принятия коллективных решений стал действовать по принципу консенсуса. Участники совещаний рассказывали мне о царившей в рабочей группе атмосфере раскрепощенности, возможности высказывать свое мнение. Право голоса получили специалисты. Как итог, военные и директора предприятий, которые больше всех сопротивлялись сокращениям, стали занимать более конструктивную позицию. Горбачев и в этом отношении был верен себе: старался убедить, а «не ломать через колено». Отрицательной стороной являлась неизбежная потеря времени.

Первого ноября 1985 г. Нидерланды должны будут принять решение о размещении американских крылатых ракет. Голландцы явно не хотят этого и просят какими-то шагами с нашей стороны помочь им. Меня вызывает Шеварднадзе, который должен поставить вторую подпись под запиской в ЦК, уже подписанной в Международном отделе. В МИДе она завизирована Корниенко, что должно предопределить позицию нашего министра. Но он хочет выслушать и мое мнение. Ладно, говорю ему, не можем идти навстречу голландцам, так хотя бы не будем сейчас давать отрицательный ответ. Время до ноября еще есть, вдруг что-нибудь выгорит в более широком плане. Шеварднадзе слушает меня с кислой миной. Говорит вещи типа: «В вопросах безопасности последнее слово за военными, Георгий Маркович эти вопросы знает, он с ними в хорошем контакте и т.п.». Возможно, хитрил и со мной, ибо в конце разговора, когда я уже думал, что ничего не выйдет, Шеварднадзе сам предложил компромисс, причем даже лучше, чем мой. Но хотя удалось таким образом сделать записку менее жесткой, на тот момент возобладала линия Минобороны (и Г.М.): голландцам пошел очередной отказ.

«Историческая» запись 22 сентября 1985 г.: «Участвовал в обсуждении на самом верху. Созывая совещание, Горбачев назвал Александрову-Агентову несколько фамилий и добавил: “Ну, и кого там еще”. Андрей Михайлович внес в эту неопределенную категорию меня: “Зная Ваш вклад…” Полтора часа сильных впечатлений в кабинете Генсека, где был всего однажды, когда поразил нас с Блатовым Андропов своим “кто кого закопает”».

Снова дневниковая запись: «Хитер М.С., как бес. Политик, лидер прирожденный. Самородок. Знает много, схватывает быстро, говорит со вкусом и любуясь собой. Даже старый анекдот насчет “уклончивого ответа” – все, естественно, сказали, что не слышали его раньше, – рассказал действительно смешно. Реально видит вещи и у нас в стране, и в соцлагере, и на Западе. Похоже, представляет, какое тяжелое наследство ему досталось. Но рвется в бой с удовольствием и, по крайней мере, внешне без страха и сомнения. Показался даже слегка фанатичным, типа Петра I или Владимира Ильича. Несколько раз в общую беседу встревал и я, однажды по прямому знаку Анатолия Гавриловича: надо было поддержать его и Загладина против Ахромеева и Червова (Генштаб). Ковалев очень гордится своим положением человека, знающего повадки Генерального».

А обсуждался у Горбачева ключевой вопрос: сокращать или не сокращать «двадцатки», и если сокращать, то в каких объемах. Спор с Корниенко, начавшийся пару лет назад с направленной ему