В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин

ракету. Но ее ликвидация способствовала тому, что американцы не развернули свои «Лансы». Впоследствии у нас появился «Искандер», который точно не подпадает под запрет. Так что, говорят некоторые (не все) наши специалисты, имея в виду «Оку», ничего не пропало.

Мало кому известно, что на протяжении всей работы над договором «ястребы» в США постоянно совали палки в колеса. Шульц пишет, что он имел «больше проблем с американской делегацией в Женеве, чем с советской». Когда договор был готов, Рейгана отговаривали от его подписания. Американскую (как и советскую) сторону, атаковали и слева, и справа. Один из руководителей Пентагона даже подал в отставку. В числе противников договора были Никсон с Киссинджером. Американский президент, назвавший этот договор эталонным, не поддался. Отказ от «нуля» означал дезавуировать самого себя.

Сколько ругали лидеров перестройки за такой договор: это что же, мы должны сократить на тысячу ракет больше? Подобный упрек не удивителен: общественного мнения, которому была бы известна фактура, в стране не существовало (как и сейчас не существует). Очень немногие отдавали себе отчет в истинном соотношении сил между СССР и Западом, не говоря уже о том бедственном положении, в котором находился Союз. И уж совсем мало тех, кто был в курсе конкретных переговоров, кто помнил лейтмотив: «О чем говорить, менять ракеты на воздух?» Кто бы посчитал, какое время было упущено, сколько сил и средств потрачено впустую.

Один из тех, кто знал, – Андрей Михайлович Александров-Агентов, внешнеполитический помощник Брежнева в те годы, когда развертывались СС-20. Он подробно описывает эти события в своей книге и заключает: «Громыко оказался не на высоте…» и дальше: «до сих пор не могу простить этого (упущенной возможности договориться. – А.) Андрею Андреевичу»[76].

Все предыдущие годы абсолютный приоритет в вопросах контроля за договорами об ограничении вооружений советская сторона отдавала национальным техническим средствам. Заявлялось, что контроль не должен служить инструментом вмешательства во внутренние дела суверенных государств. Доступ на объекты контроля инспекторов считался абсолютно неприемлемым. На заключительном этапе выработки Договора РСМД в этом вопросе произошел прорыв: советская сторона признала возможность использования для контроля широкого спектра инспекций на местах, они действительно необходимы.

Опыт преодоления политических и военно-технических трудностей, возникших на пути сведения к нулю ядерных систем двух классов, весьма пригодился в будущем. Он продвинул вперед и подготовку Договора СНВ-1 (реальное сокращение ядерных арсеналов!), и заключение конвенции о запрещении химического оружия, и венские переговоры по обычным вооружениям. Договор сильно способствовал тому, что не был открыт (тогда!) новый этап в гонке вооружений, в том числе в космосе. Он ощутимо улучшил атмосферу в наших отношениях с американцами и с западными европейцами, особенно ФРГ: «Першинги»-то убирались с ее территории. Было ликвидировано опасное, лоб в лоб, противостояние. Для тесной Европы это имело особое значение.

На примере «Пионеров» прослеживается ряд принципиально новых установок, которые возобладали в перестройку:

– Советский Союз воевать не собирается, он против избыточных вооружений и готов сокращать их, в том числе в одностороннем порядке;

– безопасность страны должна обеспечиваться прежде всего политическими средствами при поддержании надлежащего оборонного потенциала;

– если и добиваться стратегического паритета, то именно стратегического, а не арифметического;

– главное не равенство, а разумная достаточность, чей подвид есть асимметричный ответ.

Это касалось и рейгановской СОИ. Горбачев потом признавался, что «задуманный нами ответ был страшный, просто ужасный. И потому все было уничтожено»[77].

Еще раз скажу: Договор по РСМД не только вывел из- под смертельногой угрозы наши центры управления ядерным оружием. Он открыл целую эпоху в процессе двустороннего контроля над ядерными вооружениями.

Для меня неподъемна задача проследить перипетии его дальнейшей печальной судьбы. В 2019 г. администрация Дональда Трампа, обвинив нас в нарушении Договора, в одностороннем порядке вышла из него. Россия, в том числе на уровне президента В.В. Путина, приложила большие усилия для того, чтобы сохранить Договор. Тщетно, его судьба, как и ряда других соглашений, печальна. Каток гонки вооружений стал набирать ход.

Очерк девятый

Афганистан: конец эпопеи

То, что с войной надо кончать, было ясно не только Михаилу Сергеевичу, но почти всему советскому руководству. Его засыпали, особенно с началом перестройки, письмами, главным вопросом в которых было: зачем это нам нужно и когда это кончится. Один генерал не побоялся своим именем подписать письмо, в котором признал: я не в состоянии объяснить бойцам, что такое «интернациональный долг» и кому мы должны его платить.

Семнадцатого октября 1985 г. Горбачев заявил на заседании Политбюро с полной определенностью и не встретив возражений: «С Кармалем или без Кармаля мы будем твердо проводить линию, которая должна в предельно короткий срок привести нас к уходу из Афганистана». Через месяц в ходе встречи в Женеве Горбачев сказал Рейгану: «Мы не собираемся оставаться в Афганистане». Не стоял вопрос, уходить или нет. Проблема была: как уходить.

В этом, наверное, причина того, что ушли мы окончательно только в 1989-м. Поясню некоторые обстоятельства, как я их вижу.

С 1983 г. была избрана новая стратегия: акцентированые военные действия. Они продолжались весь следующий год, и, придя к власти, Горбачев застал операцию в полном разгаре. Была задействована даже дальняя бомбардировочная авиация, базировавшаяся на аэродромах Советского Союза. На этом поприще, кстати, отличился Дудаев.

Возможно, на Михаила Сергеевича подействовали уговоры военных: дайте еще времени, и мы их дожмем.

Горбачев сделал мудрый ход: поставил командовать всеми боевыми действиями в Афганистане генерала армии В. Варенникова. В августе 1991 г. он примкнет к путчистам, но в 1979 г. Варенников поддерживал Огаркова, энергичного противника ввода войск. С его прибытием в Афганистан совпало и начало политики национального примирения, провозглашенной Наджибуллой.

Вскоре окончательно убедились, что на военную победу шансов нет никаких. Количество боевиков не уменьшалось, а росло. Набираясь опыта, они воевали все с большим умением, в то время как у нас постоянно менялся офицерский и рядовой состав. (Всего через Афганистан, по разным оценкам, прошло от 600 тысяч до миллиона наших людей.) Моджахеды объединили все афганские этносы, в том числе частично таджиков и узбеков, обосновавшихся в Афганистане; они сбежали туда в 1920-е годы, спасаясь от карательных отрядов Тухачевского. Моджахеды контролировали практически всю сельскую местность и многие города. Афганская армия, несмотря на все наши усилия, оставалась мало боеспособной. Записал в дневнике 14 апреля 1985 г.: «Воюют против нас 150 тысяч повстанцев и еще 150 тысяч проходят переподготовку и обучение (всего 11 групп мятежников, на одну из них приходится 40 процентов войск). Живая сила у них есть – 3 миллиона беженцев,