Лубянская империя НКВД. 1937–1939 - Владимир Семенович Жуковский

и выдача средств, с разрешения руководства наркомата, т. е. Ежова и Фриновского, были возложены мною на моего зама капитана Алехина, у которого хранились также и ключи от шкафов лаборатории. Помню, что ко мне обратились Алехин и начальник лаборатории Осинкин с вопросом о том, что в работе лаборатории имеются уже некоторые результаты и что необходимо обязательно проверить на опыте действие подготовленных лабораторией зажигательного средства для нефти, а также действие снотворного и яда.

Мною было это доложено зам. наркома Фриновско-му, который разрешил испытание зажигательного средства, что и было произведено при моем участии на опытном поле Пожарного управления. Что касается снотворного и яда, Фриновский, помню, сказал мне, что он поговорит с Ежовым и даст ответ. Через некоторое время Фриновский мне сообщил, что имеется указание Ежова на испытание указанных средств на осужденных к высшей мере и что Цесарскому, нач. 1-го спецотдела, Ежовым дано соответствующее указание. На мой вопрос Цесарский подтвердил это. Мною было поручено Алехину осуществить опыт в двух или трех случаях, договорившись с Цесарским о времени и месте. Опыты были произведены под руководством Алехина и при участии доктора Майрановского и составлены соответствующие акты. По данным этих актов помню, что в двух или трех указанных случаях опыты дали смертельный исход. Кто именно намечался для совершения опыта, сказать не могу, так как этот выбор из числа осужденных к высшей мере находился в ведении исключительно Цесарского, у кого я фамилий не спрашивал, и который мне и, насколько помню, Алехину также этих фамилий не называл. Опыты, как указано выше, были заактированы, подписаны Алехиным и доктором Майрановским и доложены Фриновскому. В бытность мою начальником 12-го отдела, т. е. в течение 5–6 месяцев, припоминаю, что таких опытов было 2 или 3. Инициатива их постановки и мотивировка их необходимости принадлежала инженеру Осипкину, доктору Майрановскому и капитану Алехину. Непосредственно руководил опытами капитан Алехин. Насколько припоминаю, в бытность мою начальником 12 отдела ни одного случая выдачи какому-либо отделу или сотруднику яда для оперативных целей не имело места. Припоминаю только один случай, когда начальник иностранного отдела обратился за получением для нужд иностранной работы яда, но с определенностью сейчас не могу сказать, был ли ему этот яд выдан или нет. Опытов по отравляющим средствам, разрабатывавшимся инженером Горским, при мне никаких не велось».

Прежде чем продолжить тему 12-го отдела ГУГБ (с июня 1938 г. — 2 спецотдел 1 управления НКВД), представим Алехина Михаила Сергеевича: 1902 г. р., еврей, урож. г. Кирово, майор гб, к моменту ареста (13 сентября 1938 г.) работал врио нач. 2 спецотдела. Давний чекист, в 20-е годы служил на Украине, и с тех пор его имя связывают с «неформальной» группой Евдокимова. В частности, к делу приобщены поступившие из НКВД УССР до ареста Алехина партийные документы о его «троцкистских выступлениях» в 1923 г. По показаниям отца «…Алехин часто и резко возмущался непримиримостью партии к бывшим в далеком прошлом троцкистам, указывая, что их либо арестуют, либо создают штрафной режим».

Приговорен к ВМН (высшая мера наказания — расстрел) 21 февраля 1939 г.

Алехиным вместе с Заковским 17 февраля 1938 г. был отравлен в кабинете Фриновского начальник иностранного отдела (ИНО) ГУГБ А.А. Слуцкий11. (Кончину Слуцкого объяснили естественными причинами и похоронили его со всем подобающим почетом. Через некоторое время он был объявлен врагом народа.)

Далее цитируем выписку из протокола допроса Алехина от 2 ноября 1938 г.

«О Серебрянском

а) Работой Серебрянского в свое время лично руководил Ягода и кроме Ягоды и Буланова никто отношения к делам Серебрянского не имел. Вся работа была сосредоточена вне здания НКВД, на даче Серебрянского и в здании где-то у Арбата…

б) В организованную Серебрянским лабораторию были вложены огромные средства, в том числе и в валюте. Однако, когда в 1937 г. эта лаборатория была передана в отдел Оперативной техники, я при приеме ее обратил внимание на следующие странные обстоятельства.

Во-первых, все оборудование и химикалии (в том числе яды) были закуплены исключительно в Герма-нии, хотя значительную часть можно было закупить либо в Англии, либо в других странах, так как такая массовая закупка была явно неконспиративной.

Во-вторых, штат лаборатории состоял из 20 человек обслуживающего персонала и 3-х научных сотрудников, из которых 1 работал по совместительству, а 2-й без высшего образования.

2 или 3 сотрудника, в том числе комендант, оказались бывшими белыми, ввезенными из-за границы, где они сотрудничали с Серебрянским.

В третьих, оказалось, что с точки зрения проведенной научно-исследовательской работы лаборатория представляет собой буквально пустое место, вопреки широковещательным заявлениям Серебрянского. Ни проверенных ядов, ни снотворных, ни зажигательных веществ, ни методики диверсионной техники, ни самой этой техники, т. е. решительно ничего, кроме заграничных препаратов и токсикологической литературы, которой нельзя доверять, — в наличии не оказалось.

На меня при приеме эта картина произвела впечатление либо чистого вредительства, либо близорукости, соединенной с очковтирательством.

в) После передачи лаборатории и увольнения секретаря ее — жены заместителя Серебрянского — Сыркиной, работавшей там вопреки общепринятым правилам, и всех белых, Серебрянский начал эту работу по насаждению в лабораторию агентуры — в буквальном смысле слова.

Так например, секретарь лаборатории Тихонова Ольга Николаевна, переведенная на работу из комендатуры НКВД, человек, который ни по своему развитию, ни по другим данным не мог