СССР и Гоминьдан. Военно-политическое сотрудничество. 1923—1942 гг. - Ирина Владимировна Волкова

Несомненно, что пребывание советских специалистов на фронте имело позитивный итог. Войска убедились во многих положительных сторонах новой тактики и методов борьбы (использование артиллерии, разведка, окопное дело). Некоторые рискованные ситуации были ликвидированы благодаря вмешательству советских инструкторов634. Таким образом, советники не только осуществляли теоретическую подготовку личного состава НРА, но и вели работу по внедрению новых приемов непосредственно в ходе боевых действий.

Однако не всегда инструкторам удавалось выстроить конструктивный диалог с местным комсоставом. Особенно сложно отношения складывались в армиях Фэн Юйсяна. Советник П.П. Македонский в анализе работы в ходе Тяньцзинской операции от 15 января 1926 г. отмечал: «Только на бронепоездах под руководством наших работников последние пользовались большим влиянием… В общем, роль наших работников на фронте больше сводилась к роли наблюдателей… Генералы армии Фына не только не соглашались с советами… но часто избегали их выслушивать и затрудняли осведомление в обстановке»635. В то же время военный референт при полпреде СССР в Пекине указывал и на ряд ошибок в работе инструкторов, выявленных в ходе Тяньцзинской операции: «Недостаточно серьезный учет китайских условий – назойливое навязывание решений, не понятных или непривычных китайскому комсоставу; понукание и критику высшего комсостава, привыкшего быть хозяином своей части; излишнее афиширование нашего участия в операции»636.

Следует учитывать и то, что в Китае советским военным пришлось столкнуться с проблемами, напрямую не связанными с их обязанностями. Неудовлетворительные санитарно-гигиенические условия стали причиной того, что более 75 % советников переболели дизентерией637. Крайне сложно создавались амбулатория и стационар для советников и работников посольства. Только благодаря медицинскому советнику 1-й Национальной армии, врачу калганской группы Н.С. Молчанову638 несколько человек, включая начальника группы В.К. Путну, по болезни досрочно вернулись в СССР.

Во время Северного похода серьезную опасность для здоровья советских специалистов представляли длительные марши. По воспоминаниям советника по артиллерии при НРАТ.С. Бородина, «сильная жара выматывала людей… мало кто из советников вернулся из Китая здоровым»639. Эпидемиологическая ситуация в стране была неблагоприятной, и медико-санитарная служба в войсках не справлялась со своими обязанностями. Как отмечено в докладе «О санитарном состоянии НРА по состоянию на 15 марта 1926 г.», среди медперсонала большой процент составляли врачи с низким уровнем квалификации. Так, «по произведенному испытанию врачей 2-го корпуса, из 19 человек оказались годными для службы лишь двое»640. В сочетании с отсутствием на фронте практики оказания скорой медицинской помощи это приводило к высокой смертности среди раненых – 5—10 %641. Физическое состояние личного состава НРА нельзя было признать удовлетворительным. Показателен в этом плане тот факт, что медкомиссия, проведенная в школе Вампу, считавшейся элитной, дала следующие результаты: из 5790 осмотренных 153 человека уволено со службы, 15 % из всего числа курсантов признано годными лишь для несения нестроевой службы642.

В этой ситуации помощь советских медработников имела огромное значение для поддержания боеспособности НРА. Комплекс первоочередных мер в этом направлении предполагал «разверстку лечебных заведений согласно дислокации войсковых единиц и по выработанным штатам… необходимые мероприятия по приведению военно-лечебных заведений в надлежащий вид, а также организации по санобслуживанию войсковых частей и флота»643.

Тем не менее санитарных отрядов в войсках не хватало, в армии быстро распространялись опасные инфекции, такие как брюшной тиф и холера. Летом 1926 г. НРА пересекла 150-километровую полосу заражения холерой на севере Гуандуна и юге Хунань. По свидетельствам Т.С. Бородина, в одном из населенных пунктов зараженной зоны был обнаружен советник по снабжению НРА Лодзинский, оставленный в бессознательном состоянии. Лишь благодаря вовремя оказанной первой медицинской помощи его удалось спасти644. Таким образом, оказавшись в совершенно новых для себя условиях, советские специалисты должны были не только выполнять свои профессиональные обязанности, но и быть постоянно готовыми к любым нештатным ситуациям.

Другая, весьма серьезная для инструкторов проблема заключалась в недостаточном количестве переводчиков и их слабой подготовке. Большинство советников не владело ни одним из иностранных языков. Как следует из доклада начальника Южнокитайской группы: «Приходится работать через двух переводчиков – англо-русского и англо-китайского, и потому большая часть времени тратится непроизводительно, причем при двойном переводе теряется значительная часть существа дела. Да и англо-русских переводчиков в группе имеется всего один»645. С подобной трудностью пришлось столкнуться и в Национальных армиях, и в процессе создания разведшколы в Кантоне.

Для решения данной проблемы 26 октября 1925 г. Китайской комиссией Политбюро ЦК РКП(б) было принято постановление о необходимости создания в Москве школы переводчиков на 100 человек646. Однако обучение специалистов требовало времени. В этой ситуации советники, насколько это было возможно, изучали разговорный китайский язык, применяли в учебном процессе самостоятельно изготовленные наглядные пособия, демонстрировали приборы и механизмы. А.А. Аргентов, П. Зюк работали без переводчиков647.

Дополнительным препятствием в работе советских специалистов являлось постоянное преодоление стереотипов, сопротивления и недоверия в офицерской среде. Для китайской армии были свойственны негативное отношение к любому иностранному инструктору, склонность к традиционным методам ведения войны; расчет на превосходство в оружии и боеприпасах как гарантию достижения победы над противником. Местные чиновники и командующие отличались частыми переменами политических взглядов, отсутствием мотивации к обучению, отношением к войскам как средству улучшения своего материального положения и карьерного роста648. Им была присуща переоценка реальных возможностей подконтрольных армий и, как следствие, постановка перед советниками невыполнимых задач. Примером этому стала попытка создания в 1-й Национальной армии одновременно шести кавалерийских дивизий. Штат инструкторов был недостаточным для столь масштабного проекта. Многие из них не заканчивали кавалерийских школ и не владели необходимыми навыками649. В итоге новые подразделения оказались неэффективны и лишь ослабляли армию в целом.

В этой ситуации инструкторам приходилось постоянно прибегать к «доказательствам правдивости проповедуемого новшества», добиваться «наглядных положительных результатов»650. Это позволяло минимизировать негативные факторы во взаимоотношениях советников с китайскими офицерами.

Враждебность командования НРА по отношению к советским специалистам усилилась в 1925 г. после смерти Сунь Ятсена. Каждое предложение советникам приходилось отстаивать в длительных дискуссиях, доказывать правомерность своих рекомендаций. Отдельные генералы были не способны реализовать намеченные планы в боевой обстановке, но под сомнение ставилась именно первоначальная разработка651.

Приблизительно на этот же период приходился рост разногласий внутри советской миссии. Характеризуя состав и работу Калганской группы, советник П.П. Македонский 15 января 1926 г. сообщал: «Эта группа, до сих пор не выказывавшая признаков разложения, была укомплектована… исходя из расчета на напряженную, но непродолжительную работу652…Ее подбирали с личного согласия каждого, не из числа лиц, стремящихся… связать свою жизнь с Китаем…»653 Однако это не исключало таких проблем, как случайный