Разбитая наковальня - Данила Ромах

навершие, выкованное полым кругом, прямая гарда – части были готовы стать единым и лишь ждали вознесения несущего гибель клинка. Возложила собранное орудие Зань себе на палец – и то замерло, точку опоры мгновенно найдя. Нашептала мастерица мечу слова напутствия:

– Пусть гибнет от тебя лишь враг твоего хозяина. Не рассечёт лезвие твоё лика светлого, не пронзит остриё твоё невиновного. Кто смерти не заслужил, того ты не убьёшь. Станешь ты неподъёмен каждый раз, когда задумает недоброе твой хозяин, из ножен не объявишься, от земли не оторвёшься. Такова будет тяжесть принятых решений жестоких.

– Да, металла матерь, – ответил клинок. – Назови моё имя.

– Твоё имя – Поймор, «вес смерти» на языке регалийцев.

Запомнил Поймор слова родителя и принялся ждать будущего своего обладателя.

Вторым пришёл в кузню топор двуручный, будто рукою Кирра сделанный. Бастард могучего Авлоса, воссиял Драконью Гибелью отсекатель голов презренных. Вырезанное из мёртвого дуба топорище пропитано было маслами и отварами хитроумными из костной муки, ядовитых смол и спиртов вонючих, отчего дерево окрепло четой железу. На хвосте – набойка фигурная, идущая супротив весу. Обух переходил в острый гнутый шип, а лезвие, широкое и круглое, при свете напоминало лик полумесяца. Закалила изделие из Драконьей Гибели Ленна предупреждением:

– Явился ты из бренных останков, как мой друг и учитель. Заклинаю тебя быть защитником преданным, кто сердцу хозяина твоего близок. Ты – щит и доспех, и роль твоя – оберегать, и если рваться в бой, то только в ответ.

– Да, металла матерь. Как звать меня велишь?

– Твоё имя – Зура`Кош, первое слово первой строки речи многовековой, высеченное на вратах Северного Некрополя и вратах золотых в мире Смерти.

Запомнил Зура`Кош слова родителя и принялся ждать будущего своего обладателя.

И третьими под разъярёнными ударами кулаков сияющих явились кинжалы парные, да не кинжалы вовсе, а маленькие серпы, сцепленные меж собою длинными тонкими кандалами. Простой инструмент основой стал сих смертоносных близнецов, чуть растянувшись и выпрямившись лезвием. Звенья, выплавленные мелкими и острыми, не издавали друг в друге ни единого звука. Взмах сих кос воздух рассекал, оставляя меж его лоскутами тугую тишину. К страшному оружию убийцы обратилась Игна строго:

– Вы с вашим хозяином едины в своей неволе. Могучие его кандалы, полные мощи цепи. Служите верно, но напоминайте всякий раз, что суть его – подчинение владыке. Напейтесь его кровью звеньями своими, коль захочет он чужую пролить без приказа.

– Да, металла матерь. Как нас зовут?

– Ваше имя – Ханаса Асанау. «Отражение невольника» на языке пустыни, на языке империи.

Запомнили Ханаса Асанау слова родителя и принялись ждать будущего своего обладателя.

После долгой работы, тянущейся днями и ночами годы напролёт, глубокая трещина пробежала по наличнику многовековой наковальни. Ужас моргнул на уставших лицах, а после – лишь скорбное принятие. Мгновение спустя холодное сердце дома Стук, пережившее множество его поколений, разошлось на части, как цветок листками весну встречал. Три сестры встали возле разбитой наковальни: кормилицы, верной подруги, что кузнецу не слуга – друг. Вместе с чурбаком, к которому была приделана гвоздями и цепями, разбежалась наковальня натрое, более не способная работе послужить.

– Спасибо… – тихий хор сестёр, возложивших руки на потеплевшие останки.

И принялись сёстры ждать явления алой свиты. Днём они не могли проронить друг другу слова: не желали мастерицы рушить короткий покой. Руки от работы ещё гудели, глаза скучали по чудным искрам. Зимней ночью скрылся последний солнца луч, звёзды-осколки на чёрном холсте воссияли, пришли на ночное небо три луны.

Дом нечистой силой загудел, пламя всякое исказилось, багрянца полно. Дрогнули проклятые тени, скрючились змеем под сапогом. Из тени Игны, как из беспросветной ямы, вылез Дэнда. Ногтями длинными заскрёб он по полу, довольная улыбка его белым серпом сверкнула. Чуть сгорбленный и даже в слоях тряпья тощий, возник он перед старшей Стук, задрав высокомерно нос.

– Здравствуйте снова, мастерицы, – ленивый кивок заместо поклона. – Вы справились с такими испытаниями, что другого двуногого бы сломили и перемололи! Значит, я в вас не ошибся.

– Сохрани тишину, пока не пришли остальные. – Игна невольно сжала кулаки.

Из тени Ленны явилась владелица несравненной красоты: в сияющих средь полумрака глазах больших дремал грознейший хищник, а в движениях, будто кошачьих, читалась та грация и сила, что человеку недоступна. Выпрыгнула она навстречу сёстрам, как искра от огнива. Была незнакомка в спине уже и в росте чуть ниже Игны, но та тотчас признала в прислуге алой противника опаснее, чем мертвец Каруза. Старшая сестра чуть прикрыла пальцами собственное горло, умом хребта руководясь, чтоб этому же движению сильно удивиться. Гостья размяла шею и поклонилась мастерицам:

– Я – Пат, стража своего владыки, – голосом мягка, но чуть надменна. – Явилась по его приказу, чтоб самой забрать шедевр. Для меня большая честь встретиться с вами лично.

Сёстры с искренним почтением поклонились в ответ, но промолчали.

Из тени Зани явился Улулад: мрачный, бесчувственный живой покойник. Движениями грузными, хватаясь беспомощно пальцами за половые доски, он показался по пояс, и девушка подала тому руку. Он сверкнул мёртвыми глазами, почуяв прикосновение живого, и скоро поднялся во весь рост, покинув колдуний мрак. Бесформенная голова, мыслями обычно пустая, при свече грубыми тенями вмятин задрожала.

– Здравствуйте, – протянул он не песней, а тихим воем. – Братец, ты здесь?

– Да, Улулад, я здесь, – скоро ответил Дэнда.

– Хорошо… – Колосс убитый огляделся. – Пат, я вижу глаза твои.

– Да, Улулад. Коль все мы в сборе, то начинай, – она кивнула Дэнде и отошла поодаль. – Да поскорей заканчивай.

Дэнда достал меж складок одеяний маленький мешочек и вытряхнул его содержимое на ладонь. То был вороний череп со сбитым клювом, на затылке которого располагалось небольшое отверстие. Алый гость принял из рук Зани меч, приложил череп к глазу своему и пустыми очами ворона посмотрел на изделие.

– Какая прекрасная работа! – взгляд его светился вдоль дола. – Сделано на совесть, не соврать!

– Раз ты притащил всевидящего Дефороста, – Пат мерила шагами кузню, – проверь и остальные орудия.

– Непременно, сестра.

– Лишь в мире мёртвых станем мы с тобой роднёй, «братец», – возразила алая стража, смерив Дэнду взглядом, полным презрения.

Проделал он сей ритуал и с другими шедеврами, лишь кивая и рассыпаясь в комплиментах мастерицам. Взмахом руки он велел Улуладу вытащить из мрака три сундука, полных золота.

– Нам не нужны твои деньги, Дэнда, – сказала Игна, отталкивая ногой один из кладов. – Мы взялись за эту работу, чтобы защитить род людской. Мы похоронили отца, едва успев собраться перед его кончиной.

– Мне очень жаль, – жалости в нём не было ни гроша, – но