Князь Света - Роджер Желязны

— С каждым днем иссякает, сходит на нет моеудовольствие! Не знаешь ли ты почему, Сиддхартха? Не можешь ли ты сказать,почему приходит ко мне странное чувство, и иссушает оно мою радость от самыхсильных ощущений, притупляет наслаждения, ослабляет меня, повергает в уныние,когда должен я ликовать, когда должен переполняться радостью? Не это ли —проклятие Будды?

— Да, — сказал Сиддхартха.

— Тогда сними с меня, Бич, свое проклятие, и я уйду втот же день и верну тебе эту плотскую личину. Затосковал я по холодным, чистымветрам поднебесья! Освободи же меня прямо сейчас!

— Слишком поздно, о владыка ракшасов. Ты сам навлек всеэто на себя.

— Что это? Чем обуздал ты меня на этот раз?

— Не припоминаешь ли ты, как, когда боролись мы набалконе, насмехался ты надо мною? Ты сказал, что я тоже нахожу удовольствие втом, как сеешь ты боль и муки. Ты был прав, ибо каждый человек несет в себе итемное, и светлое. Во многих отношениях разделен человек на части, слит изкрайностей; он не то чистое, ясное пламя, каким был ты когда-то. Интеллект егочасто воюет с эмоциями, воля — с желаниями… идеалы его не в ладах с окружающейдействительностью; если он следует им, то в полной мере суждено познать емуутрату старых грез, а если не следует — причинит ему муки отказ от мечты —новой и благородной. Что бы он ни делал, все для него и находка, и утрата; иприбыль, и убыль. Всегда оплакивает он ушедшее и боится того, что таит в себеновое. Рассудок противится традиции. Эмоции противятся ограничениям, которыенакладывают на него его собратья. И всегда из возникающего в нем трениярождается хищное пламя, которое высмеивал ты под именем проклятия родалюдского, — вина!

— Так знай же, что когда пребывали мы с тобою в одном итом же теле и шел я невольно твоим путем, — а иногда и вольно, — небыл путь этот дорогой с односторонним движением. Как ты склонил мою волю ксвоим деяниям, так, в свою очередь, и твою волю исказило, изменило моеотвращение к некоторым твоим поступкам. Ты выучился тому, что называется виной,и отныне всегда она будет отбрасывать тень на твои услады. Вот почемунадломилось твое наслаждение. Вот почему стремишься ты прочь. Но не принесетэто тебе добра. Она последует за тобой через весь мир. Она вознесется с тобой вцарство чистых, холодных ветров. Она будет преследовать тебя повсюду. Вот оно,проклятие Будды.

Тарака закрыл лицо, руками.

— Так вот что такое — рыдать, — вымолвил, наконец,он.

Сиддхартха не ответил.

— Будь ты проклят, Сиддхартха, — сказалТарака. — Ты сковал меня снова, и тюрьма моя теперь еще ужаснее АдоваКолодезя.

— Ты сам сковал себя. Ты нарушил наше соглашение. Не я.

— Человеку на роду написано страдать от расторжениядоговоров с демонами, — промолвил Тарака, — но никогда еще ракшас непострадал от этого.

Сиддхартха не ответил.

На следующее утро, когда он завтракал, кто-то забарабанил вдверь его покоев.

— Кто посмел? — вскричал он, и в этот миг дверь,выворотив петли из стены, рухнула внутрь покоев, засов переломился, как сухаятростинка.

В комнату ввалился ракшас: увенчанная рогами тигриная голована плечах здоровенной обезьяны, огромные копыта на ногах, когти на руках; онрухнул на пол, на миг стал прозрачным, извергнув при этом изо рта струйку дыма,опять обрел видимую материальность, вновь поблек, снова появился. С его когтейкапала какая-то непохожая на кровь жидкость, а поперек груди красовалсяогромный ожог. Воздух наполнился запахом паленой шерсти и обуглившейся плоти.

— Господин! — крикнул он. — Пришел чужак ипросит встречи с тобой!

— И ты не сумел его убедить, что мне не до него?

— Владыка, на него набросилась дюжина человек, твоястража, а он… Он взмахнул на них рукой, и столь яркой была вспышка света, чтодаже ракшас не сумел бы взглянуть на нее. Один только миг — и все они исчезли,будто их никогда и не было… А в стене за ними осталась большая дыра… Никакихобломков, просто аккуратная, ровная дыра.

— И тогда ты набросился на него?

— Много ракшасов бросилось на него — но было что-то,что нас оттолкнуло. Он опять взмахнул рукой, и уже трое наших исчезли вовспышке, посланной им… Я был лишь задет ею. И он послал меня передать тебепослание… Я больше не могу держаться.

И с этим он исчез, а над тем местом, где секунду назадлежало тело, повис огненный шар. Теперь слова его раздавались прямо в мозгу.

— Он велит тебе без отлагательств выйти к нему. Иначеобещает разрушить весь этот дворец.

— А те трое, которых он сжег, они тоже вернулись вобычную свою форму?

— Нет, — ответил ракшас. — Их больше нет…

— Опиши чужака! — приказал Сиддхартха, выдавливаяслова из собственного рта.

— Он очень высок ростом, — начал демон, —носит черные брюки и сапоги. А выше одет очень странно. Что-то вроде цельнойбелой перчатки — только на правой руке, — и идет она до самого плеча,дальше пересекает грудь, а сзади облегает шею и обтягивает туго и гладко всюголову. А лица видна только нижняя часть, на глазах у него большие черныелинзы, они выдаются вперед почти на ладонь. К поясу прицеплены короткие ножныиз того же белого материала, что и перчатка, но в них вместо кинжала, держит оннебольшой жезл. Под тканью, там, где она обтягивает его плечи и затылок, виднеетсякакой-то бугор, словно он носит крохотный ранец.

— Бог Агни! — воскликнул Сиддхартха. — Тыописал бога огня!

— А, может быть и так, — сказал ракшас. — Ибокогда я заглянул под его плоть, чтобы увидеть цвета истинного его существа, яедва не ослеп от блеска, будто оказался в самом центре солнца. Ежели существуетбог огня, то это действительно он.

— Ну вот нам и пора бежать, — сказалСиддхартха, — ибо здесь вскорости разгорится грандиозный пожар. Мы неможем бороться с ним, так что давай поспешать!

— Я не боюсь богов, — заявил Тарака, — а наэтом я хочу испытать свои силы.

— Ты не можешь превзойти Владыку Пламени, —возразил Сиддхартха. — Его огненный жезл непобедим. Ему дал его богсмерти.

— Придется отнять у него этот жезл и обратить егопротив него самого.

— Никто не может носить его не ослепнув и не потерявпри этом руки! Вот почему он так странно одет. Не будем же терять времени!

— Я должен посмотреть сам, — заявил Тарака. —Должен.