Плод чужого воображения - Инна Бачинская

– В одиннадцать? Двенадцать? Подходит? Я готов в любое время.

– Да, да… сейчас. Понимаете, Олег, Степа в отпуске с сегодняшнего дня, но ему позвонили, чтобы зашел, не могут чего-то там найти, без него как без рук, прямо дети малые. – В ее голосе прозвучала гордость за мужа. – Знаете что? Давайте через час в «Пасте-басте», успеете? Это такое маленькое кафе около площади, там еще старое пианино стоит. Потому что позже Степа может вернуться, и тогда… сами понимаете.

– Понял! «Пасту-басту» знаю! – обрадовался Монах. – Пианино помню. Успею. До встречи! – Он удержал на кончике языка готовое сорваться «целую» и подумал, что Любаша милая, добрая и вообще замечательная. И прав Доктор – самостоятельная. Он вспомнил, как его бабушка, кладезь житейской мудрости, учила молоденькую соседку-новоженку: «Ты ему годи, годи, а делай по-своему, поняла?» Видимо, Любаша была в курсе. Но гордость за мужа была настоящая…

Он, разумеется, пришел первым. Сел за свободный столик на улице. Он любил сидеть за столиком уличного кафе и разглядывать людей. А если еще с интересным человеком, да что-нибудь вкусненькое, вроде блинчиков «Сюзетта» с апельсиновым вареньем и шариком пломбира, то вообще… нирвана. Монах любил покушать, и, что примечательно, с удовольствием кушал что дадут. Он был непереборчив в еде, и с одинаковым удовольствием ел и «Сюзетту», и баранину, тушенную в красном вине, которую ему закатывал под настроение гурман Леша Добродеев, и пустую гречневую кашу, как было однажды в походе, когда копченое мясо украла голодная лисица, а до ближайшей бакалейной лавки было топать и топать. Всяко бывало.

Он увидел Любашу издали – она стремительно летела по улице. Сейчас, в городе, женщина была другой: с распущенными русыми волосами вместо узла на затылке, в красном платье и белых сандалиях с разноцветными бусинами вместо домашнего пестрого ситцевого платьица и шлепанцев. Он с удовольствием наблюдал, как она ищет его взглядом, на лице озабоченность и волнение. Он приподнялся и помахал. Увидел, как она вспыхнула и заспешила к нему.

– Добрый день, Любаша! Садитесь. Я заказал кофе. Сейчас принесут. Латте. Нормально? И пирожное с вишенкой. А то можно блинчики.

– Ой, спасибо! Кофе… да. Блинчики не надо.

Любаша села. Она не могла себя заставить взглянуть ему в глаза, стеснялась; на скулах рдели красные пятна. Видимо, впервые в жизни откликнулась на приглашение чужого мужчины. Удивительная несовременность…

– Я до сих пор не могу опомниться! – воскликнула она наконец, поднимая на него глаза. – Лариса… Это несчастный случай?

– Не знаю, Любаша. Не думаю. Что она была за человек?

– Ну как… Хороший, честный, порядочный человек. Немножко командир, делала замечания Пете… Он у нее очень хороший, добрый, а она одергивала…

Монах позволил себе улыбнуться кончиками губ. Любаша поняла и вспыхнула.

– Мой Степа тоже иногда, но не потому! У него работа очень важная, не нужно говорить лишнего. А Лариса боялась, что Петя малообразованный, скажет что-нибудь, и люди будут смеяться. Особенно при Докторе и Полковнике. Инесса тоже, у нее язычок о-го-го какой острый! У нее высшее образование, у Ларисы, а у Пети только среднее. Ну и она как бы стеснялась. Но жили они хорошо, честное слово! И такое горе… Господи! Что же это такое? Сначала Иричка, потом Зина… Знаете, я была у них на другой день, принесла пирог и голубцы. Подумала, им не до готовки. Денис так обрадовался! Мы долго говорили, я рассказала, что мы хотим помочь, и вы, как человек опытный, у вас даже свой сайт есть, тоже хотите. А теперь Лариса… Весь поселок прямо гудит! До сих пор поверить не могу! Мой Степа, как слух прошел, сразу велел собирать вещи, говорит, все, возвращаемся в город. А тут вы… Извините Олег, он был сам не свой.

– Я понимаю, Любаша. Не вспомните, Лариса говорила вам что-нибудь? Она пыталась увидеться со мной в то утро, но я был в городе. Вы знаете зачем?

– Ну… – Любаша задумалась. – Она сказала мне, что заметила кое-что… Еще спросила про Иричку и Зину, как они мне, кто из них старше… И еще сказала, что они такие разные, но вроде как похожи между собой, и Иричка Зину обижала даже на людях. Лариса сказала, что очень понимает Зину, у нее самой была старшая сестра, которая ее обижала. И теперь ей кажется, что смерть Ирички вроде как кара… что ли. Понимаете, Лариса иногда хотела показать, что она умнее меня, говорила всякие вещи… или пыталась поучать. Правда, она постарше. Но ведь и я не девочка. Мне даже смешно было. Но они очень хорошие люди, и Лариса, и Петя. Честные и порядочные. Петя стольких мальчиков от тюрьмы спас…

Любаша замолчала. Монах ждал, но она продолжала молчать.

– Она говорила вам, что собирается увидеться со мной?

– Говорила. То есть говорила, что не знает, не решила еще. И вообще не уверена, что правильно заметила, может, это ничего не значит. Она боялась показаться смешной, понимаете? Вы ученый человек, и она стеснялась. Я не знала, что она вчера утром пошла к вам.

– Вы сказали, она заметила что-то… Что именно?

Любаша покачала головой.

– Она не сказала.

– Понятно, Любаша. А вы в город надолго? Или все-таки вернетесь? Как-то пусто у нас стало…

– Ой, не знаю! Как Степа скажет. Он хочет в Египет или в Турцию. А я не знаю… Мне и там у нас хорошо. Я никогда еще не была за границей и не тянет.

– Ваш супруг очень серьезный и положительный…

– Степа? Да! – Любаша оживилась. – Его очень ценят на работе, без него как без рук. Вот и сегодня с самого утра уже звонят, требуют… Может, и правда надо уехать, а то весь отпуск так и проведет на работе.

… Разочарованный возвращался Монах в поселок. Вернее было бы сказать: разочарованный и очарованный одновременно, так как славное личико Любаши все еще стояло у него перед глазами. «Приятная девочка, повезло мужику, – уже в который раз, вздыхая, подумал Монах. – Такая и обогреет, и накормит, и утешит…»

Доктор был на месте, сидел в своем плетеном кресле на веранде; Леша Добродеев еще не вернулся.

– Ну как? – спросил он, откладывая книгу. – Что-то полезное узнали?

– Почти ничего, Владимир Семенович. Так, дамские настроения. Парочка интересных замечаний тем не менее имели место быть. Жарко! Сейчас умоюсь, отдышусь и вперед.

– Вперед?

– Вперед. В рощу. Не дает мне покоя одна мысль…

– Версия?

– Она самая. Хотите со мной?

– А что надо делать?

– Ходить и смотреть. Больше ничего.

– Это я смогу. Может, перекусите сначала?

– После рощи. Пока кураж, надо брать быка за рога. Вы не замечали, Доктор, что спонтанно возникшие интересные идеи через какое-то время уже кажутся не стоящими внимания? Гаснет запал.

– Замечал. Спонтанные идеи часто не имеют под собой базы и по рассмотрении рассасываются. Что есть естественно.

– Согласен, но и вы согласитесь, что много интересных удачных необыкновенных идей потеряны именно из-за отсутствия базы. Только что идея нравилась, вспыхнул кураж, и вдруг все! Сдулась идея, прошел кураж. И напрасно. База дело наживное, главное идея. Так вот, пока у меня есть кураж и идея не рассосалась, беремся за рога. Побегу, умоюсь, а вы собирайтесь. Форма одежды походная, не забыть воду.