Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова

раненым, то проходите, – полицейский отошёл в сторону, пропуская Ямаду к воротам. Тот поклонился и скрылся внутри: Уми только и оставалось, что проводить взглядом его широкую спину.

Полиция и впрямь не пропускала к воротам никого, кроме лекарей и их помощников. Прямо на глазах Уми какой-то парень пытался выдать себя за подмастерье одного лекаря с Отмели, но его быстро разоблачили и под улюлюканье толпы выгнали вон.

– Ишь, выискался тут! – сплюнул усатый мужичок, с пренебрежением покосившись на незадачливого парня. Тот поспешил поскорее скрыться – и зачем, спрашивается, ему понадобилось лезть на пожарище? Не иначе как хотел умыкнуть что-нибудь из сокровищ храма. Многие горожане и впрямь искренне полагали, что в главном храме каждого святилища каннуси скрывали от посторонних глаз древние сокровища, за которые многие любители старины могли заплатить приличные деньги. Вот только Уми в эти россказни слабо верилось: собирали бы тогда каннуси деньги на содержание святилищ с прихожан, если бы прямо под боком у них хранились такие богатства?

Пока Уми пыталась высмотреть хоть что-то за воротами святилища, в толпе показался невысокий седой старичок. Борода его была такой длинной, что доставала до пояса. Белое одеяние и высокая и тонкая, словно журавлиное горлышко, чёрная шапочка выдавали в нём священника. Ему не приходилось проталкиваться сквозь толпу: люди сами расступались перед стариком, выражая почтение его годам. Он шёл, опираясь на медный посох – похожий был и у Ямады, только из дерева, – а в другой руке каннуси держал бумажный фонарик.

Остановившись рядом с Уми, старичок поднял на её глаза. Яркие и проницательные, они свидетельствовали о живом уме и прозорливости, которая была свойственна поистине умудрённому жизнью человеку.

– Дочь моя, – тихо заговорил он, глядя прямо на Уми. – Я вижу на тебе отпечаток живой силы. Подсоби немного старику, будь так добра.

Уми с изумлением воззрилась на каннуси. О какой силе он говорит? Чем могла дочь якудза помочь священнику?

– Почтенный каннуси, я…

– Вот и ты! Ну и сорванец же ты, Уцу́ва! Насилу я тебя отыскал в такой толпе! – вдруг заголосил старичок и погрозил Уми пальцем.

Его услышали все, кто стоял поблизости. Шепотки вокруг них разом стихли, и народ с интересом уставился на Уми и священника. Похоже, лицо Уми стало настолько озадаченным, что какая-то девушка рядом с ней захихикала, прикрыв лицо веером. А когда Уми повернулась в её сторону, то девица смутилась и опустила глаза.

Да быть не может, неужели она приняла её за мужчину?! Высокая и стройная, с аккуратно собранными в пучок на макушке волосами, одетая в простую рубаху и штаны-хакама, Уми, должно быть, со стороны и впрямь больше походила на юношу из благовоспитанной семьи, которого отдали в ученики почтенному каннуси, чем на дочь главы Аосаки-кай.

– Держись за мной, Уцува, как и полагается ученику, – заторопил Уми священник. Хитрый старик, он даже умудрился придумать ей имя! Уми решила немного подыграть ему и посмотреть, что из этого выйдет.

Состроив мину пойманного с поличным послушника, Уми зашагала следом за стариком. Каннуси направлялся прямо к полицейскому, мимо которого недавно проходил Ямада. Неужели он решил пробраться на пожарище?

– Вам сюда нельзя, почтеннейший, – перегородил старику дорогу полицейский. – Вы не лекарь, и потому…

– Конечно-конечно, – понимающе закивал старик. – Вот только скажите мне, разве сумеет простой лекарь замирить потревоженных духов этого места?

С лица полицейского разом сошли все краски. Глаза его испуганно забегали.

– К-каких ещё духов?

– Разве вы не знаете, что при каждом святилище обитают духи – охранители божества? – с непритворным изумлением воскликнул священник. – Когда случаются подобные несчастья, вроде пожаров, духов непременно нужно замирить, иначе быть беде: они начнут мстить людям и, упаси нас Дракон, могут устроить новое бедствие!

Уми прежде не доводилось слышать о подобном обряде. Но она мало что знала о поклонении ками и Владыке Сэйрю, и потому старалась держаться за спиной каннуси, придав себе уверенный вид. Глядишь, и впрямь сойдёт за молодого послушника, и никто ничего не заподозрит.

Упоминание духов привело полицейского в страшное беспокойство. Он приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но старик не дал ему и слова вставить.

– Мой ученик, – и он кивнул в сторону Уми, – сообщил мне, что никто из священнослужителей ещё не проводил обряд замирения. С наступлением ночи сила духов возрастает, и замирить их будет сложнее. Поэтому я, Дзиэ́н из святилища Луноликой Радуги, решил взять эту обязанность на себя. Всё, что от вас требуется, – дать нам немного времени. Мы с учеником проведём обряд быстро и никому не помешаем. Если не сделать это до того, как пробьёт час Крысы[15], обозлённые духи могут накинуться на всех людей, собравшихся здесь, и пожрать их души.

Если Дзиэн хотел как следует припугнуть полицейского, то ему это удалось. Бедняга снял фуражку и утёр рукавом вспотевший лоб. На загорелом и широком лице его читалась борьба между долгом и боязнью мстительных духов, которые могли обречь этот квартал на ещё большие несчастья.

Те же из зевак, кто стоял в первых рядах, тут же отшатнулись, стоило им заслышать последние слова Дзиэна. Тревожный шёпот прокатился по толпе, и многие, с испугом косясь на ворота, за которыми скрывалось погоревшее святилище, принялись расходиться.

Наконец полицейский принял решение и кивнул.

– Хорошо, идите. Только быстро.

– Да благословит вас Владыка Сэйрю! – Дзиэн поклонился полицейскому, и Уми пришлось последовать его примеру. – Вы приняли правильное решение.

Хитрый старик уверенно зашагал вперёд. Уми неотступно следовала за ним. Она спиной чувствовала, как вперились в неё взгляды зевак – далеко не всех напугали речи старика, – как громче стал их любопытный шёпот, и усилием воли заставила себя сосредоточиться на том, что говорил Дзиэн.

– Дочь моя, я неспроста именно тебя попросил о помощи, – начал он. – Но для начала скажи мне, как твоё имя?

– Уми Хаяси. Но вы можете называть меня Уцувой, я ничего против не имею.

Старик тихонько засмеялся себе в усы. Смех у него оказался приятным: похожий звук издавал ветер, шумевший в мисканте на исходе дня.

– Скажите, почтеннейший, что это за «живая сила», о которой вы говорили?

– У всех она есть, но не у каждого пробуждается, – последовал загадочный ответ.

Вдруг старик остановился, и Уми, не ожидавшая этого, чуть не налетела на него.

– Ты чувствуешь? – спросил он, уставившись куда-то в темноту.

Уми принялась озираться вокруг. Вдоль выложенной камнем дорожки смутно виднелись силуэты замшелых каменных фонарей. Ни в одном из них не горел огонь, и потому источником света оставался лишь маленький бумажный фонарик, который старик держал перед