Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова

жизненной силы: похоже, брат Кодо оставил этот мир раньше отведённого ему срока…

– Я соболезную вашей утрате, почтенный каннуси. – Уми сложила ладони на уровне груди и поклонилась старику.

– Мы должным образом почтим память Кодо, если отыщем того, кто это сделал, – в голосе старика неожиданно зазвенела сталь, и Уми показалось на миг, что вокруг каннуси вспыхнула синяя аура, словно его охватило колдовское пламя. Это зрелище немного испугало Уми, но в то же время настолько заворожило, что ей с трудом удалось отвести взгляд.

Старик наклонился и зачерпнул горсть земли. Смешанная с пеплом, она осыпалась сквозь неплотно сжатый кулак. Каннуси приложил его к уху, не придав значения тому, что земля запачкала белые одежды, и прикрыл глаза.

– Что вы делаете?

– Это святилище стояло на земле, – последовал невозмутимый ответ. – А земля, дочь моя, как и вода, помнит всё.

С этими словами Дзиэн поставил фонарик, резко воткнул свой посох в землю, а ту горсть, что была зажата у него в кулаке, подбросил вверх. Несмотря на ожидания Уми, земля не осыпалась им на головы, а словно застыла в воздухе. Каннуси Дзиэн прикрыл глаза, и из-под его опущенных век Уми увидела проблеск синевы.

«Он колдует! – догадалась она. – Сохрани Владыка мою душу, он колдует!»

Прежде Уми ни разу не доводилось видеть, как совершается колдовство, и потому она, как и просил её Дзиэн, во все глаза смотрела на то, что происходило вокруг, стараясь ничего не упустить.

– О, Цу́ти-я, яви нам всё, что ты видела! – нараспев произнёс Дзиэн.

Уми почувствовала, как земля под её ногами содрогнулась. Она принялась испуганно озираться вокруг: не заметили ли чего те, кто был в доме священника? Но гул голосов оставался всё таким же ровным и невозмутимым, как и раньше.

«Они не чувствуют, – сообразила Уми. – Даже не догадываются, что сейчас происходит рядом с ними…»

– Смотри, Уми, смотри внимательно, – велел каннуси. – Запомни всё, что земля покажет тебе.

Словно повинуясь воле Дзиэна, который всё ещё что-то напевал себе под нос, из-под земли начали одна за другой вырастать призрачные тени.

Сначала появилось главное здание храма – то, каким оно было до пожара, с новенькой черепичной крышей и резными балками-киба́на. Потом показалась тонкая фигура послушника, который потушил все свечи на алтаре, закрыл за собой двустворчатые двери и ушёл.

Сразу после из-за священного дерева сакаки показался какой-то человек, скрывающий своё лицо под платком. Он сломал замок единственным взмахом руки, и отчего-то от одного лишь взгляда на бледную тень этого человека по спине Уми пробежал холодок. Точно такое же ощущение чуждого присутствия охватило её на набережной, когда она только услышала звон пожарного колокола…

С помощью колдовства Дзиэна земля показывала всё, что видела. Глаза старика были плотно сомкнуты: видимо, магия требовала его полной концентрации. Теперь Уми поняла, зачем каннуси потребовалась её помощь, и потому сосредоточилась на видении с куда большим усердием.

Взломщик тем временем зашёл в храм. Он некоторое время бродил внутри, рассматривая содержимое небольших ларчиков, стоявших вдоль стен. Особенно пристальному осмотру взломщик подверг резьбу на стенах и потолке храма.

Но его проникновение в храм всё же не осталось незамеченным. К взломщику подошёл старик – должно быть, тот самый каннуси Кодо, о котором говорил Дзиэн. Какое-то время они просто разговаривали, но о чём, теперь оставалось лишь гадать – в видении, которое показывала земля, не было слышно ни единого звука.

Вдруг взломщик схватил каннуси за грудки и отбросил в сторону так легко, словно то был не живой человек из плоти и крови, а лёгкая бумажная кукла.

Не успел старик подняться на ноги, как взломщик выпустил каких-то насекомых из клетки, притороченной к поясу. Приглядевшись внимательнее, Уми поняла – то были бабочки. С их крыльев на стены перебросилось пламя, и вскоре святилище было полностью охвачено огнём.

Колдун же вышел наружу – похоже, пламя не причинило ему никакого вреда, – даже и не подумав прихватить с собой священника. Теперь Уми порадовалась, что в видении не было слышно звуков. Но, должно быть, старик всё-таки кричал, потому как навстречу взломщику кинулся послушник, которому на вид было не больше тринадцати.

Но взломщик ловко увернулся от нападения и стегнул мальчика невесть откуда взявшейся цепью. Она была словно живая: куда бы ни бежал мальчик, цепь всюду нагоняла его.

Вдруг взломщик замер: похоже, платок на его лице был завязан некрепко и потому упал. В этот миг послушник как раз оглянулся на него, и взломщик стегнул мальчика цепью прямо по лицу. Послушник упал и больше не шевелился, а взломщик поднял упавший на землю платок, снова повязал его на лицо и принялся спокойно дожидаться, пока догорит пламя. Затем он окинул взглядом обгоревшие обломки, словно искал что-то. Другие послушники тем временем оттащили своего пострадавшего товарища в сторону, но взломщик не удостоил их и взглядом…

Каннуси Дзиэн вдруг застонал и пошатнулся. Должно быть, колдовство отняло у него много сил. Уми едва успела подбежать к нему и удержать за плечи.

Неожиданно под другую руку старика подхватил кто-то ещё. Уми посмотрела на так вовремя подоспевшего помощника и встретилась с изумлённым взглядом Ямады.

– Теперь ясно, откуда исходила такая сила, – проговорил Ямада, окинув взглядом последние синеватые искры, всё ещё мерцавшие в воздухе даже после того, как истаяло видение. – Но вы-то что здесь делаете, молодая госпожа Хаяси?

– Я помогала почтеннейшему.

Старик закивал, подтверждая её слова. Он всё ещё нетвёрдо держался на ногах, и потому Ямада помог ему дойти до ближайшего дерева. Опустившись на землю, Дзиэн тяжело прислонился к стволу.

Про фонарик, похоже, старик напрочь забыл, и поэтому Уми подняла его, отряхнула от земли и пепла, которым чуть занесло бумажные бока ёкая. На сей раз дух не стал противиться, когда Уми взяла его в руки, а, наоборот, довольно закряхтел, словно ему было приятно её внимание. Своей переменчивостью ёкаи напоминали людей: чем дольше Уми общалась и с теми, и с другими, тем меньше между ними она замечала разницы…

Сняв с пояса флягу, вырезанную из тыквы-горлянки, Ямада дал Дзиэну напиться.

– М-да, совсем плох я стал, – посетовал Дзиэн, утирая рот рукавом своего белого одеяния. Похоже, ему и впрямь стало значительно лучше, потому как он внимательнее вгляделся в Ямаду. – Я чувствую на тебе отпечаток знакомой силы. Скажи, не учился ли ты у светлейшего Гёки, да сбережёт его душу Милосердный Владыка?

– Откуда вы знаете учителя? – от волнения голос Ямады стал ещё ниже. Уми с удивлением посмотрела на него: неужели одно лишь