Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова

упоминание имени наставника могло повергнуть человека в такое изумление?

– Когда-то, как и ты, брат мой, я тоже постигал учение под началом Светлейшего, – со слабой улыбкой ответил старик. – Как радостно встретить в миру собрата по пути!

Ямада лишь низко поклонился Дзиэну в ответ. В неверном свете, исходившем от духа-фонарика, глаза его заблестели чуть ярче.

– О каком учении вы говорите? – спросила Уми.

– Простите, мы не можем ответить на этот вопрос, – покачал головой Ямада. – Непосвящённым не положено знать даже имя нашего учителя, и потому мы надеемся, что молодая госпожа сохранит эту тайну.

Уми кивнула, и на этом Ямада успокоился.

– Расскажи, – голос старика всё ещё был слабым и надтреснутым, но в глазах его сверкала решимость, когда он перевёл взгляд на Уми. – Расскажи, что тебе показала земля.

Пока Дзиэн отдыхал, Уми поведала обо всём, что происходило в видении, стараясь ничего не упустить. Но чем дольше она говорила, тем мрачнее становилось лицо каннуси. Ямада не спешил уходить: он стоял рядом, понурив голову, и тоже внимательно слушал.

Когда Уми закончила свой рассказ, Ямада проговорил:

– Если этот отступник и впрямь что-то искал, то почему он начал поиски уже после того, как сжёг святилище?

– Истина всегда является в пламени, – тихо проговорил Дзиэн. – То, что искал этот отступник, могло проявить себя только в огне, и он об этом знал.

– О чём вы говорите? – Уми с непониманием переводила взгляд то на каннуси, то на монаха. – Что ещё за отступник?

Старик не спешил отвечать, погрузившись в раздумья. Он то хмурился, невидящим взглядом уставившись на припорошённую пеплом траву, то крепко сжимал челюсти, отчего лицо его делалось совсем строгим и древним.

Когда стало ясно, что никаких разъяснений Дзиэн давать не собирается, Ямада заговорил:

– Чтобы объяснить, кто такие отступники, нужно начать издалека. Существует шесть стихий, через которые животворящая сила ки может проявлять себя в мире, – это земля, вода, огонь, воздух, дерево и металл. Каждый, в ком от рождения пробуждалась способность к овладению колдовством, должен заручиться поддержкой одной из стихий, чтобы научиться взаимодействовать с ней и черпать от неё силу.

– Каннуси Дзиэн использует силу земли, – задумчиво проговорила Уми. – А к какой стихии обращаетесь вы, Ямада?

В ответ он лишь протянул ей раскрытую ладонь, на которой тут же вспыхнул яркий язычок пламени. Ямада неотрывно смотрел на огонёк, и он становился всё больше, пока в конце концов не принял форму огненного цветка, напоминавшего лотос. Затем огонёк резко взмыл с ладони Ямады и принялся описывать круги возле Уми, превращаясь то в огненную птицу, то в длинного, словно змея, дракона. Уми не могла оторвать от огонька глаз: таких чудес ей ещё не доводилось видеть!

– Как красиво, – прошептала она. На какой-то миг захотелось коснуться гребня огненного дракона, но Ямада вовремя успел перехватить её руку.

– Никогда не трогайте колдовское пламя, – предостерёг он. – Как и драконий огонь, оно будет гореть до тех пор, пока не сожжёт дотла то, к чему однажды прикоснулось.

В подтверждение своих слов Ямада кивнул в сторону обгоревшего остова храма, который безмолвной и скорбной тенью возвышался за их спинами. Уми содрогнулась, осознав, в какой опасности она только что находилась.

– Пока я рядом и контролирую свои силы, огонь не причинит вам вреда, – словно прочитав её мысли, поспешил успокоить Ямада. – Я лишь предостерёг на будущее, если однажды вам снова доведётся столкнуться с колдовским огнём.

Уми лишь кивнула в ответ, надеясь, что этого никогда не случится.

Ямада тем временем продолжал:

– Чем дольше люди совершенствовали свои знания о колдовстве, тем лучше они сознавали, какой опасной оказалась одна из стихий. В отличие от огня, воды, земли, дерева и воздуха, металл мог только накапливать ки, а вот отдавал её крайне неохотно. Металл оказался самой негармоничной среди всех стихий и потому был опасен. Сегодня он мог одарить колдуна невероятной силой, а завтра убить его за малые крохи магии, которую человек попытался бы взять взаймы.

– Значит, колдуны не могут брать магию из ниоткуда, а только черпать её из природы? – уточнила Уми.

Ямада кивнул.

– И да, и нет. У каждого живого существа есть свой запас жизненной силы, и чем его больше, тем дольше длится его существование. Если использовать для колдовства только свой запас, то долго не протянешь: даже простое заклинание требует много сил. Поэтому колдуны обращаются к стихиям: с их помощью можно совершенствовать свои знания о мире и оттачивать владение магией. Но и у этого обращения есть своя цена: за «подпитку» у стихии колдуны расплачиваются собственными жизненными силами. Сколько отнял ты у природы, столько и должен ей отдать. На законе гармонии зиждется наш мир.

– А отступники нарушают его, – пробормотала Уми. Перед её внутренним взором возникло видение, как легко взломщик сломал замок на дверях храма и как двигалась цепь, подчиняясь воле колдуна, словно она была живым существом…

– Вы всё поняли правильно, молодая госпожа Хаяси. Чем больше становилось людей, которых прельщала сила металла, тем больший разлад воцарялся в мире. К тому же многие колдуны гибли во цвете лет, пытаясь овладеть силой металла, и потому мудрейшие среди нас однажды приняли решение отказаться от взаимодействия с этой стихией.

Но не все смирились с изменением порядка. Тех, кто обращается к металлу, остальные колдуны стали называть «отступниками». Эти люди утратили мудрость, предпочтя ей силу. Так между колдунами поселился раздор, и с течением времени он становился лишь крепче.

– Но что искал этот человек? И зачем ему потребовалось сжигать святилище и убивать ни в чём не повинного каннуси?

Уми вспомнила охваченный огнём храм, который явился ей в видении, и вздрогнула. Такой страшной смерти не пожелаешь даже злейшему врагу!

– Этого я не знаю, – покачал головой Ямада. – И потому надеюсь, что почтеннейший расскажет нам, что на самом деле тут произошло.

Дзиэн продолжал молчать, и Уми было подумала: он настолько глубоко погрузился в размышления, что не слышал ни слова из их беседы. Но старик вдруг встрепенулся и поднял голову, в глазах его сверкало что-то доселе невиданное. Должно быть, такой взгляд был у обречённых на смерть, когда они лицом к лицу встречались со своим палачом.

– Я всё расскажу вам, но не сейчас. Здесь не место для таких разговоров, а разделить с кем-то свою тайну я должен. Время пришло. Владыка свидетель, слишком долго я нёс это бремя в одиночку…

Старик пришёл в страшное волнение, которое передалось и Уми. Тревога, охватившая её на подходе к павильону для омовений, стала ещё более острой. Казалось, что из-за