Резиденция. Тайная жизнь Белого дома - Кейт Андерсен Брауэр

«Труднее всего первые пятьдесят пять лет», – добавил Линвуд, лучезарно улыбаясь.

Кэй скончалась в мае 2013 года, и теперь Уэстрей, проживший в браке с ней шестьдесят пять лет, говорит, что плохо представляет, как будет жить дальше. Он рассказывает, как за мгновение до смерти поцеловал ее в лоб не с грустью, а с неким благоговением. «Смерть – часть нашей жизни», – говорит он. В нагрудном кармане рубашки он хранит заламинированную газетную вырезку с ее некрологом, а урна с ее прахом стоит на каминной полке, с которой свешивается ее рождественсикй чулок – даже сейчас, весной, год спустя после ее смерти. Но Уэстрей очень старается жить дальше. «Учусь быть холостяком. Я готовлю, стираю, убираюсь в доме, короче, делаю дела, которыми раньше никогда не занимался», – печально говорит он. Уэстрей самостоятельно готовит фирменные блюда Кэй, вроде печеных яблок, чтобы доказать своим близким, что он в силах справиться со всем сам. Но о романтических знакомствах и не помышляет – «Я уже слишком стар!».

Первые десять лет Линвуд Уэстрей работал в Белом доме на полставки, чтобы подработать в дополнение к своему основному заработку почтового служащего. Когда в 1972 году он ушел с почты на пенсию, главный швейцар предложил ему стать штатным работником. «Жена не хотела этого из-за графика работы». Но единственная дочь Уэстреев Глория сказала, что работа отца «распахнет перед ними двери». Ей нравилось рассказывать людям, что отец работает в Белом доме, и оказалось, что это положительно влияет на ее самооценку. «Требования ко мне стали высокими – выше, чем у остальных детей. Я больше не могла быть проказницей», – говорит она.

Глория рассказывает об одном случае из своих тинейджерских лет. Вернувшись из школы, она обнаружила, что дома ее ждет агент ФБР. «Мама была в ярости. Оказалось, что парень, с которым я раньше встречалась, он был чуть постарше меня самой, так вот, он был в чем-то замешан. ФБР явилось меня опрашивать, а я: «Честное слово, вообще ничего не знаю». Можете себе представить, что было, когда папа с работы вернулся». Она пообещала отцу больше никогда не видеться с тем человеком – на кону были репутация отца и благосостояние их семьи.

Она говорит, что обычно уже спала, когда отец возврашался с работы, но утром за завтраком старалась выпытать у него подробности гламурного мероприятия, которое он обслуживал накануне. Как правило, ей удавалось вытянуть из него только меню.

На протяжении своей карьеры Уэстрей бдительно хранил секреты, но в старости начал делиться историями, свидетелями которых был. Во время одной из наших бесед он достал из шкафа разнообразные реликвии, в том числе фото, на котором он подает напитки во время пикника на Южной лужайке в 1970 году, свое фото с преподобным Билли Грэмом[30] после одного из воскресных молитвенных собраний в Белом доме, и даже шкатулку с зачерствевшим кусочком свадебного торта Триши Никсон.

Уэстрей с удовольствием вспоминает один необычный случай, который произошел в 1976 году. Действие разворачивалось в Красном зале, богато обставленном резной мебелью и обитом пурпурным шелком, расшитым золотом. Это помещение находится на государственном этаже между Голубым залом и Парадной столовой. В тот вечер гостями Белого дома были королева Елизавета II и принц Филипп, прибывшие на торжества по случаю двухсотлетия американской революции. Поздним вечером облаченные в смокинги Уэстрей и его обычный партнер по смене Сэм Вашингтон случайно натолкнулись на принца Филиппа, сидящего в Красном зале в полном одиночестве.

«Не изволите ли выпить коктейль, Ваше величество?» – спросил Уэстрей, указав принцу на коктейльный поднос.

«Пожалуй, но только если вы позволите мне поухаживать за вами».

Уэстрей с Вашингтоном переглянулись. «Невероятно. Никто нам такого раньше не предлагал». Они приняли предложение, пододвинули кресла и в полном потрясении позволили принцу смешать им по коктейлю. Он не помнит, о чем они говорили и что именно пили, – главное, что в тот вечер герцогу Эдинбургскому захотелось побыть обычным человеком, пусть даже совсем ненадолго.

«Ему хотелось стать своим парнем, вот и все, – говорит Уэстрей и на секунду умолкает. – Меня обслуживала королевская особа. С ума сойти».

В 1994 году, когда с момента его первого прохода через величественные кованые ворота резиденции минуло более трех десятков лет, Уэстрей оставил службу в Белом доме. Он мог бы работать и дальше, но, узнав, что ему требуется операция тройного аортокоронарного шунтирования, он поступил так, как считал лучшим и для резиденции, и для ее обслуживающего персонала. «Если бы я уронил на кого-нибудь поднос, это стало бы позором для всех людей, работающих в Белом доме. Так что мне не стоило там оставаться», – говорит он.

* * *

Уэстрей не единственный, кому довелось увидеть герцога Эдинбургского с менее формальной стороны. Похожую ситуацию описывал Алонсо Филдз, работавший в резиденции буфетчиком и метрдотелем с 1931 по 1953 год. Он обслуживал королевскую чету и ее свиту за завтраком в Блэр-хаусе, где обычно останавливаются первые лица иностранных государств. Усевшись за стол, Елизавета (тогда еще принцесса) и ее окружение не стали дожидаться прихода ее супруга и начали есть. Когда королевская компания «доедала дыню», в столовую со словами «боюсь, что я немного опоздал» влетел герцог.

«Он был без пиджака, в рубашке с расстегнутым воротником и сел за стол сам, не дожидаясь, когда ему подадут стул, – пишет в своих воспоминаниях Филдз, скончавшийся в 1994 году. – Принцесса продолжала есть свою дыню, хотя все остальные встали со своих мест и стояли, пока герцог не сел. Вид герцога в рубашке с расстегнутым воротником создавал ощущение, что передо мной просто человек, который ведет себя не так, как следовало бы ожидать от королевской особы. Его дерзость показалась мне восхитительной – уж я-то знал, как бы мне влетело, появись я без пиджака в гостях в присутствии моей жены… Было приятно увидеть в герцоге обычного человека, которому, разумеется, куда комфортнее без пиджака».

Принц Филипп не единственный член королевской семьи, удивлявший персонал Белого дома подкупающими моментами несоблюдения формальностей. Как-то раз королева Елизавета II шокировала прислугу тем, что самостоятельно разделась после официального приема. Ее алмазная тиара, сногсшибательно дорогое бриллиантовое колье и прочие драгоценности были беспорядочно разбросаны по всей комнате.

* * *

Принадлежащему к более молодому поколению Херману Томпсону было на роду написано работать в Белом доме. Его отец был штатным сотрудником типографии Смитсоновского института[31], но в свободное время подрабатывал «в доме» в качестве буфетчика (он был одним из создателей Корпорации частных дворецких), а дядя работал в резиденции уборщиком. Он хорошо знал живших по соседству метрдотеля Чарлза Фиклина и Юджина Аллена. А стригся он у Престона Брюса, который работал парикмахером в свободное от сопровождения высоких гостей к президенту время. «Все они знали меня еще с младенчества», – говорит Томпсон, имея в виду сплоченную группу буфетчиков-афроамериканцев.