Тайник абвера - Александр Александрович Тамоников

может схватиться за оружие и наделать много шума. Во-первых, могут пострадать невинные люди, во-вторых, за Лыжиным может наблюдать кто-то из немецких агентов, помощников той самой женщины. Демонстрировать, что Лыжина взяли, не стоит. Все должно быть тихо и незаметно. Какой выход?

– Значит, делаем так, Боря, – наконец заговорил Буторин. – Ты остаешься в квартире и готовишься брать Лыжина в тот момент, когда он откроет дверь. В ту секунду, когда он еще не успеет посмотреть вниз и заметить спички.

– Могу не успеть, если у него хорошая реакция, – покачал головой Коган. – Пространство здесь очень маленькое, не развернуться. Он может захлопнуть дверь перед моим носом.

– Вот именно, – согласился Буторин. – Поэтому я буду ждать его снаружи, и когда он подойдет к двери и откроет замок, я брошусь к нему из коридора. Он окажется между нами. А там точно не развернуться. Ему и внутрь нельзя, и наружу я его не выпущу.

– И стрелять нельзя, – напомнил Коган.

Чтобы спрятаться недалеко от входа в дом, Буторину пришлось порядком поломать голову. Здесь не было практически ничего такого, за чем он мог бы укрыться, встав в полный рост. И это несмотря на то, что возле входа все было порядком захламлено. Тут и сложенный штабель кирпичей, которые кто-то привез или натаскал, сломанная мебель, куча песка, которая расползлась от непогоды. «Хоть бы какой-нибудь деревянный щит, лист железа или шифера», – думал Буторин, оглядываясь по сторонам. От переулка до квартиры он добежать не успеет, а идти следом за Лыжиным открыто нельзя. Тот обязательно заметит.

Но один выход все же нашелся. Оперативник вздохнул и стал укладываться за штабелем кирпича. Если прижаться, то с высоты роста взрослого человека, проходящего мимо, его будет не видно.

Ждать пришлось не долго – всего минут тридцать. В щель между кирпичами и старой полопавшейся дверью, которая лежала сверху, Буторин увидел Лыжина: тот входил во двор, огибая низкий чахлый кустарник. Оперативник к тому времени уже начал немного замерзать, но близость схватки добавила адреналина, тело как будто наполнилось энергией. Даже дрожь, появившаяся от лежания на холодной земле, стала проходить. Сейчас нельзя даже пошевелиться, нужно, чтобы враг прошел мимо, вошел в коридор, а потом придется бежать. И стараться делать это тихо, потому что от начала коридора до двери квартиры Лыжину идти три секунды. Еще секунда, максимум две на отпирание двери. И появиться нужно в тот момент, когда дверь будет отперта.

Буторин только сейчас ощутил, как трудно будет поймать этот момент, даже не момент, а именно миг. Но только так Лыжин окажется в западне и не сможет оказать сопротивление. Проклятые маячки, проклятые спички! Как бы все было просто, если бы Лыжин их не установил. Хорошо же их стали готовить в абвере.

Лыжин вошел в коридор. Как только его спина скрылась за дверным косяком, Буторин вскочил на ноги и быстро пересек открытое пространство. Мозг уверенно и методично отсчитывал секунды. Две до начала коридора, одна для того, чтобы свернуть в коридор, потом еще одна добежать до Лыжина, когда он второй раз повернет в замочной скважине ключ.

Буторин не ошибся, он все рассчитал правильно, с точностью до мгновения. Он появился как вихрь, как раз в тот момент, когда Лыжин открыл дверь и посмотрел себе под ноги. То, что в квартире засада, диверсант осознал почти мгновенно, но времени отреагировать у него уже не оставалось. Наверное, Лыжин запаниковал, почувствовав себя в ловушке. Он потерял пару секунд на то, чтобы выхватить из-за ремня пистолет, теперь ему надо было любой ценой прорываться на улицу или в квартиру.

Коган что есть силы ударил в дверь, и та со страшной силой отшвырнула Лыжина к грязной стене. Рука с пистолетом была уже на уровне груди, но налетевший как вихрь Буторин нанес локтем удар в лицо, сразу же перехватил вооруженную руку диверсанта, чуть вывернул кисть, потом сильным рывком дернул ее вниз, заворачивая тело противника вокруг себя. Что-то хрустнуло, и Лыжин с криком полетел на пол в результате простого броска через бедро. Он ударился о какую-то тумбочку, с грохотом на пол полетело ведро, большой дырявый таз, посыпались сломанные табуретки.

Выстрелить Лыжин не успел. Пистолет вывернули из его пальцев, локоть уперся в горло лежавшего на нем человека. Второй, вывалившийся из квартиры, прижал к полу его ноги. Попытки перевернуться, стряхнуть с себя сильные тела ни к чему не привели. Лыжин усиленно вспоминал приемы рукопашного боя, которым его учили в разведшколе. Вскоре его руки оказались стянутыми за спиной бечевкой.

Открытая дверь не пропускала света, потому что в квартире было темно. Но и того освещения, которое шло с улицы через короткий коридор, хватило, чтобы диверсант узнал этих людей. Один из них – тот, что допрашивал их с Барсуковым. И второй там был, с седыми волосами ежиком.

Когда его молча затолкали в квартиру и положили на пол вниз лицом, Лыжин смог наконец отдышаться. Мысли метались лихорадочно и бестолково. Его взяли именно здесь, значит, про квартиру уже знали. А ведь там сейчас рация. Да и объяснить, что он тут делает, обычной случайностью не удастся. А ведь это провал, как он не понял сразу? И то, что агент не выходила на связь ни по одному из каналов, тоже говорило о провале. «Дурак, дурак, сто раз дурак, – ругал себя Лыжин. – Надо было не сидеть, а обрабатывать Барсукова, убеждать. Хотя нет, он упрямый, за два часа его все равно не переделать. Надо было искать здесь помощников, но мне с самого начала говорили, что времени очень мало, что операцию надо закончить за несколько дней, что все готово, надо только нажать кнопку. А оно вон как повернулось. Значит, надо выкручиваться, врать, валить все на других…»

Лыжин вспомнил допросы и мрачные черные глаза этого следователя, который столько времени вытягивал из них с Барсуковым жилы. «С этим бесполезно юлить и ваньку валять. Матерый следак. Остается одно – чистосердечное признание, вымаливать жизнь, сдавать всех, пытаться отвести от себя любые обвинения. Ничего не знаю, толком ничего не понял, сбежал… почему я сбежал, врезав Барсукову по шее? Точно, придумал. Так и поступлю. Жизнь спасал, запаниковал, вот и сбежал!»

Шелестов и Сосновский приехали через пятнадцать минут. Окна оставили плотно закрытыми светомаскировкой, но свет в квартире включили. Теперь можно особенно не таиться, лишь придерживаясь простых мер предосторожности. Шелестов считал, что женщина-агент и близко теперь не подойдет к этой засвеченной квартире. Она давно уже обходит за километр этот