Тайник абвера - Александр Александрович Тамоников

Пашка Сигара был остер на язык, и смутить его было сложно. По крайней мере, в уголовном мире. А тут такая перемена!

Но Шелестов догадался, что произошло.

– Ты понимаешь, Павел, что мы тебя только что от смерти спасли? Дружка твоего вот не успели, а ты на волосок был. Понимаешь это?

– Сука, она сразу собиралась кончить меня. Я как чувствовал!

– Вижу, что чувствовал, – согласился Шелестов. – И на встречу по обмену шел с приятелем, вооруженным до зубов. Да только Зина оказалась быстрее. Давай-ка, Павел, рассказывай по порядку, как она на тебя вышла, о чем вы с ней договорились и почему она решила тебя убить, а не выполнять обещания.

Сигара начал рассказывать с того самого вечера, когда Зина ввалилась к ним на хату, ведя на мушке Шныря. А перед этим убила на улице Монгола и Рыжего. Рассказал, как в подвале она передала ему часть драгоценностей, с которыми из Ленинграда удрал инженер Косорезов, обманув подельника. И как они договорились, что карту, которую Сигара вытащил из-за пазухи умершего на его глазах Косорезова, она обещала отдать за остальные драгоценности.

Пока Пашка рассказывал, Шелестов попросил Буторина привезти сюда Веронику Матвеевну, тайком показать ей Пашку Синицына и проверить ее реакцию. А заодно проверить, во что она одета в настоящий момент.

– Ты что, ее подозреваешь? – удивился Буторин. – Только со слов Шныря перед смертью?

– Витя, мы должны проверить и убедиться. Такие вещи у себя в тылу нельзя оставлять. Мы здесь для нее короткий бланк объяснений подготовим и пропуск. Ты ее заведешь и, не обращая на нас внимания, дашь подписать бланк и отдашь в руки пропуск. Все, дальше по их реакции будет понятно.

Допрос шел уже около двух часов. Пашка говорил охотно, видать, дыхание смерти, коснувшееся его совсем недавно, сделало его сговорчивым. Да и понимал Пашка, что предъявить ему по закону мало что могут. Доказать сотрудничество с фашистским диверсантом не смогут. Руку хотел положить на краденые драгоценности – ну есть такой грех. А на острове он фактически убил преступников. Косорезов был в розыске, Танцор – вражеский агент, фашист, хотя и русский.

Дверь приоткрыл Буторин, извинился и тихо провел Веронику Матвеевну к дальнему столу прямо мимо Пашки Сигары. Там женщина присела на стул, они пошептались, Буторин придвинул ей листок бумаги. Женщина прочитала, что-то ответила и подписала объяснения. Отдав ей в руки пропуск, Буторин так же тихо вывел ее из кабинета.

Реакция Синицына была нулевая. Учитывая, какой он пережил страх перед Зинаидой, он никак не отреагировал на эту женщину. Проверку можно было считать законченной. Что имел в виду Шнырь, умирая, осталось загадкой. Наверное, все же он не воспринял всерьез женщину, одетую как обычная учительница. И расплатой за ошибку стала пуля.

– Ну, как там Вероника Матвеевна? – спросил Шелестов, когда Пашку увели в камеру.

– Домой просится. Зима на носу, надо готовиться. Я ей сказал, что очень скоро мы отвезем их с Любой в деревню.

– Не знаю, – вздохнул Шелестов. – По идее, она косвенно опознала эту Зинаиду. Через это опознание мы на квартиру Косорезова вышли. Наверное, можно и отвезти. Если возьмем, все равно на суд ее будут вызывать. А как Люба?

– Они ходят работать каждый день в столовую. Там для беженцев и неимущих бесплатную еду раздают и вещи. Они там помогают, раздают горячее питание. Мне показалось, что Люба ожила даже, с нормальными людьми видится, с теми, кто тоже прошел через горе.

– Вы там с Борисом соберите им чего-нибудь. Может, купить из теплой одежды что или из инструмента: пилу там, топор дрова колоть. А я пока ориентировку в Управлении подпишу на Зинаиду. Завтра тогда с Сосновским и саперами поедем на берег и начнем изымать заряды. Полковник Вяземский приготовил несколько бригад с противоэпидемиологической экипировкой. Подстрахуют нас, если что, не дай бог, случится. Оцепление уже сегодня там начали ставить вдоль берега.

Шелестов только улыбнулся, когда наутро Буторин рассказал, как ему удалось на тушенку и доплату деньгами купить для Вероники Матвеевны и Любы на зиму два полушубка и две пары валенок. Ну и так, кое-что из белья. Это уж они сами выбирали. Продуктов на первое время хватит, а в администрации района пообещали поставить учительницу и стажерку Любовь Родионову на довольствие в районо, а по весне заняться восстановлением школы. Пока же, в зиму, обещали какой-нибудь из брошенных домов приспособить для занятий.

– Жизнь налаживается, – развел руками Буторин. – Ну, мы поехали, как вернемся, сразу к вам на берег.

Взволнованные женщины сидели на заднем сиденье, заваленные подарками и обновками, если так можно было назвать поношенные полушубки, теплые кофты и валенки. Коган сел за руль, а Буторин, повернувшись на переднем сиденье к пассажиркам, рассказывал, как после тяжелых лет оживает не только Москва, но и вся страна. Скоро оживут и Псков, и Малая Калиновка. А после победы он пригласил Веронику Матвеевну и Любу в Москву, смотреть салют. Он уверял, что салютов будет больше всего именно после победы.

И вдруг лицо девушки изменилось. Она только что со счастливыми глазами смотрела в окно, прощаясь с гостеприимным Псковом, и вдруг на нее как будто опустилась маска, изменившая Любу до неузнаваемости, изуродовавшая страхом, ненавистью и дикой болью. Буторин замолчал на полуслове, потом резко развернулся на сиденье, чтобы посмотреть на улицу.

– Она, – прохрипела Люба, царапая ногтями автомобильное стекло. – Убийца! Из лагеря…

Буторин сразу выделил среди прохожих ту, на кого указывала Люба. То, что она увидела что-то ужасное, не вызывало сомнений. Коган сразу все понял и плавно остановил машину возле тротуара.

Женщина в небольшой шапочке и драповом пальтишке удалялась вдоль улицы.

– Вон та? – спросил он, показывая на женщину. – В пальто и черных ботах?

– Да, она расстреливала пленных в лагере, из пулемета! Она из власовцев, она вся в крови! Я ее лица никогда не забуду!

– Тихо, тихо, Люба! – стал успокаивать девушку Буторин. – Мы все поняли.

То, что они с Коганом были одеты в военную форму, немного осложняло дело, но это было не особенно важно. Велев Борису проехать вперед, обогнать женщину и ждать, Буторин вышел из машины и перешел на другую сторону, не спуская глаз с подозрительной женщины. На углу та оглянулась по сторонам и свернула за угол. Коган на машине свернул следом. Возле магазина стоял милиционер, отчитывающий продавца за захламленность на тротуаре. Буторин показал ему свое удостоверение и, не упуская из вида женщину, быстро объяснил ситуацию.

– Это предательница из карателей и власовцев. Запомните ее приметы