Благословенный камень - Барбара Вуд

Все было как в прежние времена.

К закату, казалось, собралось все поселение — вместе с пришедшими они разводили костры и пировали, обменивались сплетнями и новостями. Но два человека, которых Абрам высматривал в толпе, так и не пришли. Он боялся спросить своих братьев, что стало с Марит и жрицей Рейной.

И хотя здесь была его родина, Абрам остановился в караване — он еще не знал, что думают о нем в народе. Да, он не виновен в смерти Юбаля, но груз бесчестья все еще лежит на нем. Глядя, как братья весело жарят уток, приносят корзины с хлебом и мехи с вином, он не замечал ничего необычного. Они делились новостями, расспрашивали Абрама о его приключениях, шумно обсуждали его татуировку.

Наблюдая, как веселятся его старые друзья и соседи, позабыв на короткое время о своих тревогах, Абрам понял то, чего не понимал все эти годы: поселяне не знали о том, что это он украл каменное сердце Богини. Они также не знали, что он убежал из трусости и осознанно нарушил договор, который заключили Юбаль и сборщики морских ушек. Бесчестье и позор Абрама существовали лишь в его воображении, потому что, как говорил Хададезер, никто и понятия не имел, что с ним произошло. «Они думали, что меня убили или похитили или что я убежал с горя и где-то умер. Как я могу просить у них прощения, если они не знают, за что меня прощать?»

И еще он прочел в их глазах, обращенных к нему с надеждой: что они не хотят знать правду. У него сжалось сердце, когда он понял, что за время его отсутствия они пережили столько бед и несчастий, что признаться им сейчас в своих позорных поступках было бы с его стороны просто жестоко. Поэтому он рассказал им увлекательную историю, как, объятый горем, он заблудился, потерял память, потом его схватили и он пытался сбежать, — эпическое повествование, в котором были боги, чудовища, пылкие женщины и героические подвиги. Все нашли его рассказ не слишком правдоподобным, но весьма интересным, и, опустошая одни мехи за другими, никто и не подумал обвинить Абрама в событиях десятилетней давности. Что было, то прошло. Сейчас им хотелось просто выпить и повеселиться.

А потом братья рассказали ему свою грустную историю.

Пока его не было, их постигло много бед: мало того, что их грабили кочевники, на их долю несколько раз выпадало засушливое лето, а в один год налетела саранча и сожрала все посевы, так что многие семьи снялись с места и снова стали кочевать. В селении, некогда большом и процветающем, осталось всего несколько семей.

— Какой смысл сажать и выращивать урожай, если его все равно разворуют?

Он спросил о летнем урожае винограда, так как приближался день зимнего солнцестояния и время посещения священной пещеры. Но Калеб, с грустью покачав головой, сказал, что этим летом они собрали совсем мало винограда, — ровно столько, чтобы сделать изюм и продать его заходящим к ним путникам.

— Сюда приходят кочевники, разбивают лагерь и пожирают наш виноград. А что мы можем сделать втроем? Мы же не можем стеречь его день и ночь.

— А что же сыновья Серофии?

— После смерти Юбаля Марит вернулась в свою семью, — с горечью сказал Калеб, — и мы лишились поддержки ее братьев. Когда набежали кочевники, сыновья Серофии смогли защитить свои ячменные посевы, а вот наш виноградник был обобран дочиста. У нас два года ушло на то, чтобы снова вырастить хороший урожай, а потом налетела саранча и снова его сгубила. С тех пор мы едва можем сделать вино для себя, ну и совсем чуть-чуть остается на продажу.

Это были плохие новости, потому что на торговле вином и держалось все поселение, вино приносило людям благополучие, ведь из-за него люди перестали кочевать и обосновались здесь.

— Теперь все будет по-другому, — заверил Абрам братьев. — Мы сделаем так, что наш виноградник снова расцветет, а когда кочевники нападут в следующий раз, мы будем подготовлены. — Он уже мысленно разрабатывал план: он дает здешним мужчинам мех вина в обмен на то, что они будут сторожить по ночам виноградник.

— А где же жрица Рейна? — наконец осторожно спросил он, боясь услышать ответ.

Рейна присматривает за храмом, ответили ему. Богиня больше не выходит к людям, ее перестали носить по улицам города десять лет назад. Но она все еще там, как и ее верная прислужница.

Простившись с братьями, оставив их пировать у своего костра, Абрам поднялся и, покачиваясь, пошел через шумный лагерь. Сначала он пошел туда, где был когда-то виноградник Талиты, и был поражен, увидев в угасающем свете пасмурного дня, как он зачах и запустел. Его братья, как могли, огородили небольшой участок виноградника, остальная земля, бывшая некогда обширной цветущей плантацией, заросла сорняками. От деревянной сторожевой башни, стоявшей здесь когда-то, не осталось и следа, а на месте их прекрасного глиняного дома теперь расположился большой шатер из козьих шкур.

С нарастающим чувством тревоги Абрам пошел дальше по селению, в котором стояла тишина, потому что почти все его жители веселились в караване. Здесь он испытал еще большее потрясение. Они жили еще хуже, чем он думал. Дома изготовителя лампад Гури, шатер шести братьев, выделывающих лен, жилищ Луковых Сестер, зубодера Энока и повитухи Ли, каменных домов Намира и сборщика меда Ясапа — их больше не было. Поселение превратилось в кочевой стан времен их предков, по его виду никак нельзя было сказать, что люди живут здесь оседло.

Абрам чуть не упал, когда увидел Парталана, ловца ушек. Старик был один, он почти ослеп и влачил жалкое существование в травяном шатре, умудряясь как-то вырезать те жалкие ракушки, которые ему перепадали. Он заплакал, узнав Абрама, и не стал обвинять юношу в своих несчастьях.

— Жизнь — это страдание, — сказал Парталан. — А смерть — избавление. — Абрам вспомнил о подарке, который он привез Парталану: красивые раковины, предназначенные для резьбы, которые слепой старик только изуродует своими трясущимися руками.

Абрам покидал жилище старого резчика раковин, ощущая во рту привкус желчи. Он знал, что ничто не происходит просто так, на все есть свои причины. Озирая обнищавшее поселение и замечая печать беды на всем, что попадалось ему на глаза, Абрам знал, в чем причина. Во всем виноват Юбаль. Если бы не двуличие Юбаля, заключившего этот злосчастный союз, чтобы заполучить Марит, он мог остаться жив, и виноградник до сих пор был бы ухоженным, а селение — процветающим.

Сердце Абрама переполняла горечь. Ему нужно было посетить еще одно место: жилище Серофии. Марит.

Их дом из глины тоже исчез, по краям возведенного на его месте шатра виднелись обломки фундамента. Она стояла у входа, подбрасывая траву в печку, на раскаленных камнях поджаривались ячменные лепешки. Она не оглянулась, но Абрам почувствовал, что она знает, что он здесь.

За время его отсутствия формы Марит красиво округлились. Она уже не была худенькой, ее формы стали женственными, изгибы ее тела, казалось, были созданы для мужских ласк. Но не для него, решительно подумал он, потому что, хоть его сердце до сих пор болезненно сжималось от любви к ней, а тело жаждало ее прикосновений, воспоминание о той ночи, когда он увидел ее в объятиях Юбаля, было больнее тысячи ножевых ран. Он знал, что при каждом взгляде на нее он будет вспоминать о предательстве Юбаля, и каждый раз, ложась ней в постель и прикасаясь к ее телу, он будет видеть их в объятиях друг друга.