Благословенный камень - Барбара Вуд

— Зачем ты пришел? — спросила она бесцветным голосом.

Абрам не знал, что сказать. Он думал, она обрадуется ему. Или хотя бы будет рада узнать, что он жив.

Она повернулась и окинула его тяжелым застывшим взглядом. Ее лицо, все еще округлое и красивое, было покрыто морщинками, а уголки губ опустились под бременем невзгод и разочарований.

— Я знала, что ты не умер, Абрам. Все говорили, что ты умер, но я-то знала, что случилось. Ты видел нас той ночью, меня и Юбаля. Проснулся и увидел нас, а потом убежал. Я ждала, что ты вернешься, а когда ты так и не вернулся ни через несколько дней, ни через несколько недель, я поняла, что ты убежал навсегда, и поняла почему.

— А что я должен был сделать? — воскликнул он с горечью.

— Ты приревновал меня к Юбалю, даже не узнав, что произошло на самом деле. Ты поспешил, осудив нас обоих. Ты решил, что мы с Юбалем наслаждались друг другом.

— Я видел это своими глазами!

— Абрам, тебе померещилось! Если бы ты посмотрел на нас еще мгновенье, ты бы увидел, что я вырываюсь из рук Юбаля, и услышал бы, как он называет меня именем твоей матери. Ты бы увидел, что он смутился и стал просить у меня прощения, а потом пошел к себе, а потом — он схватился руками за голову и упал на пол. Как можно было так не доверять нам? Своему авве и своей возлюбленной?

Он стоял, беспомощно моргая:

— Я думал…

— Думал, да не о том! — Она смахнула со щеки слезу.

Потрясенный услышанным, он смотрел на нее молча.

— Ни один мужчина не подошел ко мне после этого. Я стала отверженной, потому что они думали, что на мне проклятье и мужчины умирают, едва дотронувшись до меня. За все эти годы я не познала радостей плоти ни с одним мужчиной.

— Почему же ты не рассказала им правду? — прокричал он.

— А как можно заставить замолчать сплетников, Абрам? Люди верят тому, чему они хотят верить, правда это или нет. Ведь ты тоже поверил, — с горечью добавила она.

— Все эти годы, — хрипло прошептал он, — как же ты должна была меня ненавидеть!

— Сначала так и было. Но потом моя ненависть переросла в презрение. Пока другие думали, что ты умер, и молились за тебя, я помалкивала! Да и кто бы стал меня слушать? Женщину, на которой лежит проклятье! — Упершись в бока руками, она выставила вперед подбородок и с вызовом сказала: — Ты — единственный мужчина, с котором я была близка. А ты можешь сказать то же самое о себе, Абрам? Скольких женщин ты познал за эти годы?

Он лишь молча смотрел на нее, чувствуя себя глупцом, пытаясь припомнить всех своих женщин: торговок перьями, кочевниц, охотниц на бизонов, Фриду, племянниц Хададезера.

Она отвернулась от него и подкинула в печку еще травы.

— Десять потерянных лет! Мы с тобой прожили уже полжизни, Абрам. Твоя бабушка дожила до шестидесяти двух, но на ней было благословение богов. Никто так долго не живет. И все, на что мы можем теперь надеяться, так только на то, что проживем еще несколько лет сильными и здоровыми, пока не станем обузой для своих семей. А я буду обузой, потому что Богиня не дала мне детей. Я бесплодна, Абрам, а бесплодная женщина меньше, чем кто-либо другой, заслуживает пищу и кров. А теперь уходи. Жалей себя где-нибудь в другом месте. Здесь ты не найдешь жалости.

Он побрел назад, спотыкаясь, в темноте, потрясенный и смятенный. «Великая Богиня! — кричал он про себя. — Что я наделал?»

Его ноги привели его в то последнее место, которое он хотел посетить. Храм Богини стал меньше и скромнее того каменного дома, который он помнил, теперь он был сделан из дерева и травы и сообщался с хижиной, в которой жила жрица. Братья рассказали ему, что Рейна живет в большой бедности, хотя она все еще жрица Ал-Иари. Они рассказали ему, что ее изнасиловали кочевники, и она это очень переживала. Но самое главное — почти все отвернулись от Богини из-за того, что пропал синий камень, особенно после того, как на них напали кочевники, а потом налетела саранча, а потом выдалось засушливое лето, когда погибли все посевы. Люди обвиняли жрицу в том, что она неверно истолковала знаки, поэтому Рейне больше не приносили даров, как раньше, и она влачила жалкое существование.

Когда он вошел, она помешивала стоявшее на огне варево, добавляя в него травы. Волосы у нее поседели, но были аккуратно причесаны и заплетены в косы. Она больше не носила одежды из тонкого полотна, теперь ее худое тело прикрывала грязная юбка из ослиной шкуры. Она выглядела уставшей и разбитой. Абрам неожиданно растерялся. Он пришел к ней за утешением и советом, чтобы она вернула спокойствие в его жизнь. Однако жрица, видимо, нуждалась в помощи еще больше, чем он сам. Он не знал, что ей сказать, поэтому шаркнул ногой, чтобы она его заметила.

Она подняла голову, и у нее округлились глаза:

— Юбаль!

— Успокойся, госпожа жрица, — быстро сказал он. — Я не Юбаль и не его призрак. Я — Абрам.

— Абрам! — Взяв лампаду, она поднесла ее к его лицу. Он увидел темные круги вокруг ее глаз — печать возраста, которую наложили на нее прошедшие десять лет, — и впавшие щеки. Это его огорчило. Беды, постигшие это место, не пощадили даже жрицу.

Со слезами на глазах она всматривалась в каждую черточку его лица, внимательно разглядывала его длинные, заплетенные в косы волосы, его мужскую бороду, уже пробивающуюся на висках седину (хотя ему не было еще и тридцати). Она пожирала его глазами, рассматривая его широкие плечи и мощную грудь, потом снова подняла взгляд на его лицо, на мгновение задержалась на необычной татуировке и улыбнулась.

— Да, это Абрам. Теперь я вижу. Но как же ты похож на Юбаля! Я слышала про караван, но никто не сказал мне, что ты пришел вместе с ним. Заходи, мы выпьем, вспомним прошлое и возблагодарим Богиню за твое счастливое возвращение.

Она не спросила его, ни почему он ушел, ни где он был, ни почему вернулся. Казалось, она потеряла интерес ко всему. А может, думал он, за десять лет невзгод она научилась принимать все как есть и не задавать лишних вопросов. У нее не было вина, а пиво было разбавленным и пресным, но он принял его с благодарностью и сел подле нее у дымящей жаровни, потому что летняя ночь становилась все холоднее.

Рейна выпила, и его поразило то, что перед этим она не сделала возлияние Богине.

— Как приятно снова тебя видеть, Абрам, — произнесла она с теплотой в голосе. — Такое ощущение, как будто это Юбаль вернулся. Я ведь была влюблена в него.

Он был в замешательстве.

— Я не знал.

— Это было моей тайной. И хотя мы никогда не были близки, желание всегда жило внутри меня, поэтому, наверное, Богиня и наказала меня за то, что я нарушила свой обет целомудрия. После того как меня осквернили кочевники, физическое влечение и к Юбалю, и к другим мужчинам умерло во мне, и я поняла, что наслаждение, которое дарят друг другу мужчина и женщина, совсем не наслаждение, а боль.