Я верю в любовь - Морин Гу

– Форма одежды – причудливая.

– Ясное дело, – хмыкнула я и попыталась стянуть с него шапочку.

Он схватил меня за руку и потом держал ее всю дорогу. Мы завезли картину в галерею, оставили ее у мистера Россо, а затем поехали к отцу Люки. Проехали автостоянку у пляжа, где впервые поцеловались (при воспоминании об этом у меня стало покалывать в пальцах рук и ног). Потом поднялись по песчаной дороге на холм и оказались на подъездной дорожке, которая вела в частное владение. Впереди показался дом.

– Ого, – выдохнула я.

Он был смешной, но красивый. В архитектуре сочетались испанский стиль и стиль ранчо. Огромные окна, некоторые с витражами, отделка из темного дерева, стены и многочисленные балконы увиты бугенвиллеями. Дом окружали древние дубы и молодые оливковые деревья, везде виднелись суккуленты и другие растения, растущие в пустыне. Так в старину выглядели калифорнийские усадьбы. Мне вспомнился фильм «Ловушка для родителей» – такой же дом был у отца девочек. Посмотрев этот фильм, я сразу захотела жить в особняке в стиле ранчо. Ну, знаете, детская мечта.

– Дом, милый дом, – пробормотал Люка и остановил машину возле одного из старых дубов.

Я стиснула его руку.

– Очень красиво.

Люка пожал плечами.

– Ничего не имею против дома. Чего не скажешь о его хозяине.

Мы подошли к двери, и я собралась с духом, чтобы познакомиться с этим мерзким Папашей Дракосом. Высокие двойные двери распахнулись.

– Дези! Я так рад наконец с тобой познакомиться, дорогая!

Я представляла его себе совершенно другим. Передо мной был вовсе не богатенький подонок в розовой водолазке, а… красавец интеллигентного вида, одетый в джинсы.

Высокий, даже выше Люки, с короткими каштановыми волосами, по-мальчишески взъерошенными, как у сына, с прямым носом, на который надвинуты очки в черной оправе, с массивной нижней челюстью и выступающими скулами; жилистый, как бегун на длинные дистанции, – папа Люки излучал энергию. Он заключил меня в объятия, и я уловила запах сандалового дерева, исходивший от его накрахмаленной белой рубашки.

Не успела я прийти в себя, как крошечная женщина, удерживая двух шоколадного цвета лабрадоров, закричала:

– Привет, Дези!

Собаки залаяли. Даже запыхавшись, сдерживая этих счастливцев, она выглядела стильно: короткая стрижка, обтягивающие черные брюки, серая шелковая блузка.

Как только животные успокоились, она подошла к двери.

– Не смущай Люку, – обратилась она к Папаше Дракосу, закатывая глаза, а затем просияла улыбкой и протянула мне ухоженную руку с маникюром, при этом ее массивные браслеты на запястьях звякнули друг о друга.

– Меня зовут Лиллиан. Я так рада наконец познакомиться с тобой. Эти два чудовища – Гензель и Гретель. – Я сразу узнала Лиллиан, ведущую модного блога на www.dailylillian.com. – Люка показал мне его, чтобы посмеяться над мачехой.

– Заходите! Немного поболтаем, выпьем, а потом вместе поедем на выставку, – предложил Папаша Дракос. – И, кстати, не стесняйтесь, зовите меня Нед.

Я только безмолвно кивала.

– Мне тоже очень приятно с вами познакомиться, – произнесла я наконец, – спасибо за приглашение, – и протянула Лиллиан маленький суккулент в горшочке (срезала сегодня у нас на заднем дворе).

Лиллиан и Нед тепло улыбнулись в ответ, и Нед взял горшочек.

– Спасибо, Дези! Какое замечательное дополнение к нашей коллекции! Будем надеяться, что этот малыш у нас приживется.

Безупречная вежливость, да? Так и запишем.

Мы прошли в дом. Люка, по-прежнему державший меня за руку, сдавил ее чуть сильнее. Я не могла понять, в чем дело: пока что его папа был очень мил. Мы прошли через огромную, выложенную плиткой прихожую с незамысловатой люстрой из оленьих рогов, которая была немногим больше моей комнаты. Когда мы проследовали дальше, у меня просто челюсть отвисла.

Дом сочетал в себе черты простого деревенского жилища и дворца: огромные окна, застекленные створчатые двери, выходящие на океан, где сейчас как раз заходило солнце. Везде горели свечи, красочные гобелены и коврики из мягких звериных шкур красиво оттеняли мебель из коричневой кожи. Было так роскошно и уютно, что мне захотелось остаться здесь навсегда.

– Потрясающий дом! – воскликнула я.

– Спасибо, – с таким же энтузиазмом ответила Лиллиан. – Вы бы видели, что тут было до нашей свадьбы, – настоящая холостяцкая берлога.

В самом деле? Неужели этот прекрасный дом мог быть холостяцкой берлогой?

– Ты хочешь сказать, до того, как ты сюда въехала, – сухо поправил Люка. – Вы поженились через два года после того, как ты тут поселилась.

Я сурово посмотрела на него, но Лиллиан и глазом не моргнула. Нед, наливавший нам стаканы у бара в гостиной, предостерегающе взглянул на сына.

– Да, именно это я и имела в виду, – легко согласилась Лиллиан.

Я слегка пожала руку Люки, как бы говоря «остынь».

Он, как мне показалось, немного расслабился, но лицо оставалось каменным.

Нед дал мне стакан с ярко-красным ледяным напитком.

– Не беспокойся, это всего лишь «Ширли Темпл»[46]. – Люке он бросил банку рутбира[47]. – Твой любимый, верно? – Мы с Люкой встречались всего месяц, но даже я знала, что рутбир он не любит.

– Только бы не нагрубил в ответ, – подумала я.

Люка невозмутимо поставил банку на столик.

– Мне пришлось тебя погуглить, Люка ничего о тебе не рассказывает, – сообщила Лиллиан, устроившись на диване с бокалом белого вина. – Впечатляющие успехи! Твои родители, должно быть, гордятся тобой.

Хм, родители. Похоже, Люка действительно ничего им не сказал. Я попробовала «Ширли Темпл».

– Спасибо, но я живу только с отцом. Мама умерла.

Лиллиан и Нед, казалось, были потрясены. Нед открыл рот, потом закрыл и сказал:

– Сочувствую, Дези. Мы не знали…

Он умолк и посмотрел на Люку. В этом взгляде я прочла растерянность и сочувствие. Меня нисколько не удивило, что Люка им не сказал. Странно, что они вообще знали о моем существовании.

– Мама умерла, когда я была совсем маленькой. Мы очень дружны с отцом, он мне и отец, и мать одновременно и с этими ролями отлично справляется, – продолжила я.

Поскольку Лиллиан и Нед были открыты и дружелюбны со мной, я считала, что нужно отвечать им тем же.

– Должно быть, у тебя замечательный отец, – улыбнулась Лиллиан.