Бенди и чернильная машина. Кошмары оживают - Адрианна Кресс

– Всё хорошо. – Мама наконец заговорила по-английски и взглянула на меня. – Что произошло?

И тут я заметил чернила на щеке у дедушки.

– Чернила, – сказал я, подходя ближе. – Нам нужно их смыть.

Мама тоже заметила чернила и опустила взгляд вниз на свою ладонь. На ней тоже осталось чернильное пятно после того, как она схватила дедушку и перенесла их часть ему на лицо.

– Что происходит… – тихо произнесла мама при взгляде на дедушку. Она теперь тоже видит, как чернила тянутся вверх по постельному белью, по руке дедушки, по рукаву его сорочки, по шее. – Что это, Бадди?

– Я всё объясню, когда мы всё отмоем. Давай снимем эту сорочку. – Я жестами показал дедушке, чтобы он поднял руки.

Мама кивнула и пояснила ему наши действия. С дедушкой оказалось намного проще общаться, когда он понимал тебя.

Мы стянули с дедушки ночную сорочку. Естественно, чернила успели забраться под материю, оставив след от шеи до кончиков пальцев рук. Я взял дедушку за предплечье и осмотрел блестящую, живую чёрную жидкость. Я провёл по ней большим пальцем. Пятно размазалось. Это было хорошо.

Я взял дедушкину сорочку и – поскольку она и так была безнадёжно испорчена – начал вытирать тканью руку старика.

– Бадди, не надо, – взмолилась мама.

Но я не стал её слушать. Это было бессмысленно. У нас не оставалось времени. Нам нужно было избавиться от чернил.

Стереть их полностью.

Не стоило терять ни секунды.

– Принеси мокрую тряпку, мам, – сказал я, продолжая вытирать чернила.

– Бадди, перестань!

Мама схватила меня за плечо. Я обернулся, глядя на неё в замешательстве. Она посмотрела на меня. Затем перевела взгляд на руку дедушки. Я замер, проследив за маминым взглядом.

Чернила смазались. Однако под ними оказались другого рода чернила, давно въевшиеся в кожу.

Цифры.

Клеймо.

* * *

Когда стало известно о гибели отца, мама не говорила мне об этом до позднего вечера. Я не знал, что она проводила свой обычный день, работая и заботясь обо мне, с тяжёлым грузом на сердце. Не ведал, что к нам приходил мужчина в военной форме. Он прямо и без обиняков сообщил ей всю правду.

Мама рассказала мне обо всём ночью, когда мы легли в кровать. Она лежала рядом, обнимая меня и поглаживая по голове. Маме хотелось, чтобы я был готов к грусти. Но людей не всегда удаётся подготовить к плохим новостям. С трагедией просто приходится мириться и жить дальше.

Я помню, как сидел с ней на кухне. Часы тикали на стене. Мои плечи и спина болели после усиленного оттирания чернил с дедушки. Мы сидели при свете единственной лампочки, горевшей над обеденным столом. Из-за теней от света на лице мама выглядела намного старше и выглядела очень уставшей. Я предполагал, что если взгляну в зеркало, то увижу в себе ту же самую трансформацию. Казалось, лето длилось целую жизнь. Возможно, так и было. Не знаю. Я не уверен, что время работает так, как я всегда считал.

– Почему ты ничего не сказала мне? – в конце концов спросил я.

– Мне следовало так много тебе рассказать. Но у тебя появилась новая работа, и я почти перестала тебя видеть. И у меня тоже была работа. А потом вы с ним, кажется, начали сближаться. Я уже не видела смысла что-либо говорить, – сказала она. Я заметил, что её длинные предложения зеркально отражают ход моих мыслей. Честно говоря, я уже и сам догадался, почему мама мне ни о чём не рассказала.

– Начни с самого начала.

Начать с начала. Как будто бы оно существует. Начала не бывает. Существует лишь точка отсчёта, после которой все последующие моменты имеют смысл.

Мама покачала головой. Она прекрасно это понимала.

– Ты можешь представить, сколько раз я пыталась понять, с чего же всё началось? – она вздохнула. – Ох, Бадди. Как же это всё грустно.

Я подался вперёд и взял маму за руку.

– Ничего. Я справлюсь.

– Твой папа хотел сюда переехать. Он искал возможности, как и многие другие. Я поехала за ним и взяла тебя – маленький свёрток в моих руках. Я согласилась, потому что он был моим мужем. Потому что он смог заставить меня поверить в дух авантюризма. Я хотела, чтобы твой дедушка тоже поехал с нами. Но у него была работа и ученики.

– Он работал учителем? – спросил я.

– А разве это не очевидно? – улыбнулась мама.

– Учителем рисования…

Она кивнула.

– А потом… Потом там начали происходить страшные вещи. Я умоляла его переехать, слёзно умоляла. Кроме него у меня не осталось никого из семьи. Мне казалось, что я нужна ему так же сильно, как он был необходим мне. Но твой дедушка отказался. Он не поехал. Сказал, что нужно остаться ради общины. Но он отправил нам свою коллекцию картин. Он хотел защитить картины, а не себя. – Мама выглядела сердитой, грустной и очень усталой.

– Не понимаю, почему. Потому что они ценные? Что такого важного в этих картинах? – я взглянул на стену, где под часами в позолоченной раме висела одна из картин с ярким абстрактным узором.

– Для него искусство – это то, что гораздо больше красивой картинки. Это история. Это…

– Душа, – вспомнил я.

– Да. Когда немцы вторглись в Польшу, они забирали всё. Дедушка не хотел никого бросать. Но в то же время он не желал, чтобы его картины достались оккупантам. Тогда я злилась, но теперь я его понимаю. Когда я получаю новости оттуда и когда слышу о всём том, что оказалось уничтожено… Я понимаю: он был прав, когда отправил нам свою коллекцию. Но я никогда не смогу простить его за то, что он не приехал сам.

Глаза мамы затуманились слезами.

– Я понимаю. – Я сжал её руку в своей.

– А потом он пропал. Я больше не получала от него вестей. – Мама смотрела в стол, низко опустив голову. – Я оплакивала твоего отца, заботилась о тебе и работала, чтобы прокормить нас. Эти картины преследовали меня. Я злилась и думала, что дедушка умер. Мне было больно. Поэтому я даже не подумала о том, чтобы взглянуть на ситуацию по-другому.

На деревянную поверхность стола упала слеза – ровно по центру пятна в форме кольца от мокрого стакана.

– Это было логично, мам, – сказал я. Я не привык утешать её; быть тем, кто успокаивает и приободряет. Мне всегда хотелось заботиться о маме. Я думал, что если заработать денег, ей не придётся так много трудиться. Но я совсем не был готов к тому, что предстоит справляться с её грустью и страхами. Это оказалось тяжело. Горло болезненно сжалось. – Не нужно винить себя.

– Я постоянно себе это говорю, но это неправда. Я виновата. – Мама сжала мою ладонь и взглянула на меня.

– Когда война закончилась, брат твоего отца начал разыскивать свою семью. Ведь именно так поступают хорошие дети. Ему многое удалось узнать о том, что они делали и куда отправляли людей вроде нас. Они творили ужасные вещи. Мне так стыдно. Твой дядя нашёл дедушку. О нём заботилась семья из города, который находился рядом с концлагерем. Там дедушку держали в заключении. О нём заботилась чужая семья, а не я. – Мама сделала резкий вдох и быстро смахнула слёзы со щёк. – Твой дядя помог ему перебраться сюда. А остальное ты уже знаешь.