Три месяца на любовь - Алиса Евстигнеева

совести лить слёзы, уткнувшись носом в ворот его футболки. Правда, я больше сбивалась на улыбку, прокручивая в голове наш разговор, состоявшийся парой минут до этого.

— Горе ты моё луковое, — ворвалось в мой мир совершенно неожиданно. Но я всё ещё была слишком обижена на него и из вредности прошипела:

— Я не горе…

Но Андрея мой настрой ничуть не смутил, его ладонь скользнула чуть выше по моему бедру. К слову, без какого-либо эротического контекста, скорее уж в желании поддержать.

— Не горе, — легко согласился. — Ну, что ж, значит, будет счастьем.

Тут-то я и сдалась, расплывшись в совершенно глупой улыбке. Быть чьим-то счастьем мне определённо было по душе.

— Свет, ну хватит, — почти беспомощно попросил Француз, вздрогнув после моего мечтательно-несчастного вздоха ему под футболку и тем самым вернув меня на грешную землю. Его рука успокаивающе прошлась по моей спине.

— Не могу, — в пятитысячный раз за сегодня шмыгнула я носом. — Это сильнее меня. Весь день реву и не могу остановиться.

— И как часто с тобой такое бывает?

Я задумалась, после чего выдала абсолютно гениальное:

— Раз в месяц. Чёртов ПМС.

Исаев крякнул.

— Интересный у вас организм, Светлана Анатольевна. Сначала у вас месячные начинаются, а уже потом ПМС.

Неохотно оторвавшись от его груди, многозначительно заглянула ему в глаза.

— Ты же сам всё прекрасно понял.

— Я-то понял, — расплылся он в наглой улыбке, — но хочу, чтобы ты сама в этом призналась.

— А я не хочу.

— А надо.

Сморщила нос, продолжая играть с ним гляделки, правда, уже через полминуты проиграла, поддавшись его природному магнетизму.

— Ладно, — зажмурилась. — Я тебе соврала. Не было у меня никаких… критических дней.

— Вот. И как тебе после этого верить?! — театрально возмутился он. — Считай, что ты сожгла все мосты доверия между нами…

Пришлось слегка пнуть его по икре, чтобы не заигрывался.

— Сам виноват.

Воспоминания о том неудачном вечере тут же понизили степень моего оптимизма.

— Виноват, — не стал спорить. — Просто… я не сильно люблю эту тему развивать.

— Про Анечку? — ехидно изогнула бровь.

— Про Анечку, — обреченно стравил он воздух из лёгких, после чего махнул рукой и заговорил довольно-таки скоро: — Да там особо и рассказывать-то нечего. Жила-была девочка Аня — умница, комсомолка, спортсменка, наконец, просто красавица. Помнишь, я тебе рассказывал, как стал Французом? Так вот, примерно тогда мы и познакомились с ней. Она с родителями жила на одной с нами лестничной площадке, ну а я… Как увидел её, так и влюбился с первого взгляда.

Жадно слушала его речь, боясь пропустить хотя бы слово.

— Выдохни, — посоветовал Исаев, ощутив, как я нервно заёрзала на его коленях. — У нас никогда ничего не было. Даже не целовались ни разу. Я восхищался со стороны, иногда носил портфель до дома, а в старших классах помогал сдавать лабораторные по информатике. На этом, в принципе, всё.

— А почему? — искренне удивилась я: в моей голове просто не укладывалось, как можно не хотеть ничего с Исаевым.

— Ты меня видела — мама же фотки показывала.

— И-и-и? — не поняла, к чему он клонит.

— Я же был задрот обыкновенный — в очках, прыщах и рубашке в клеточку.

Память услужливо воспроизвела образ худосочного парнишки с фотографии, которую мне показывала Татьяна Викторовна. Но всё равно, что-то у меня в этой картинке не складывалось.

— Нормальный ребёнок, — буркнула я, отчего-то ощутив обиду за маленького Андрюшку.

— Возможно, но, поверь мне, бабы таким не дают. По крайней мере в юности, пока ботаник не заработает свой первый миллион.

Ещё один пинок в щиколотку.

— Фу, как грубо!

— Зато жизненно, — фыркнул он, после чего завис на какое-то мгновение, глянув на меня с удивлением.

— Ты хорошо меня услышала?

— Про то, что тебе бабы не давали? К сожалению, да.

— А про миллион?

— А что миллион? — вконец запуталась я.

— В этом месте все обычно спрашивают, заработал ли я его.

Посмотрела на него как на идиота, всем своим видом говоря: «Ну это же очевидно», ведь стоило только вспомнить его машину и квартиру — по нынешним ценам они явно стоили намного дороже этого самого его миллиона. Но, если честно, сейчас меня больше волновало совсем не это.

— То есть ты всем рассказываешь историю про Анечку?

— Нет, но про своё задротское детство я люблю поведать.

И вот тут-то до меня дошло.

— Паша!

— Я — Андрей, — продолжал он потешаться надо мной, но я старательно делала вид, что не замечаю.

— Да нет же. Ты сам рассказывал, как ты с Пашкой познакомился, как соврал одноклассникам, что учил французский… Как-то не сильно с образом ботаника вяжется.

— А, это, — махнул он рукой. — Да я и не был никогда заучкой, впрочем, как и паинькой, просто выглядел так… нереспектабельно. Дух же авантюризма всегда был при мне. Знаешь, как мы потом с Пахой зажигали?

— Нет, и не хочу знать, — мысленно послала привет Савицким. — И вообще, не заговаривай меня. Что там с Анечкой?

— Я же тебе говорю, что ничего. Влюбился в соседскую девочку, в десятом классе был вежливо, но настойчиво послан. Я пережил, родители уверены в обратном.

— А почему?

— Не знаю, — пожал плечами, — наверное, потому, что с тех самых пор больше ни разу не был замечен ни в каких отношениях.

***

Андрей таскал мои многочисленные коробки в машину, а я стояла у открытого багажника и улыбалась, в промежутке между очередной партией улучив момент и набрав короткое сообщение брату: «Спасибо».

***

Вечер мы провели в кино на последнем ряду, лениво поглядывая на экран в перерывах между поцелуями. Поэтому, если вы спросите меня, о чём был фильм, я вряд ли смогу рассказать.

После меня доставили домой, благонравно чмокнув в лоб и отправив отсыпаться.

— А-а-а… — растерянно протянула я, отчего-то почувствовав себя обманутой.

— Тебе напомнить? — ехидно изогнул бровь Исаев. — У тебя то ли ПМС, то ли критические дни…

Вот тут я психанула по-настоящему и попыталась запустить в этого гада яблоком, которое так удачно подвернулось под руку, пока я пыталась нащупать ключи от дома на дне сумки. А он возьми и увернись, ещё и ржать начал. Самодовольно.

— Боже, — простонала, задрав голову к небу. — Угораздило же связаться с дебилом!

— Это знак, — хмыкнул мой «дебил», притянув меня к себе и шепнув мне на ушко: — Свет, у меня ещё куча срочной работы. Считай, днём ничего не сделал. Придётся сегодня поднапрячься и завтра тоже. А на выходных отпразднуем твой отпуск, нас Серёга с Лерой твоей на дачу зовут. Тогда всё и наверстаем, обещаю.

Я тяжко вздохнула,