Лисёнок Ян и Кристалл Судьбы - Ирина Никулина

Ребенок замер, он не мог слышать слова Дулли, но безотчетный панический страх вдруг овладел им: «Мама, где она?». Тревога росла и ширилась в его сознании, он заплакал еще громче.

— Она уже забыла о тебе, ушла далеко-далеко, а, может быть, она умерла! Плачь — не плачь, это не поможет. Её уже давно нет в живых, она никогда не вернется к тебе. Бедный, бедный малыш…

Дулли стоял и с наслаждением слушал истошный рев младенца, его тело содрогалось в конвульсиях при каждой новой волне плача, но не от жалости или сострадания, он пил боль маленького человечка, пил с удовольствием прикрыв глаза. Но вот в коридоре показалась мать ребенка с бутылочкой в руке, она прошла сквозь Дулли, даже не заметив его. Она взяла ребенка и нежно прижала к себе.

— Тише, тише мой маленький. Мамочка рядом, мамочка с тобой…

Дулли вернулся в купе довольный: этой энергии ему хватит до конца путешествия. Колеса вагона мерно стучали. Ему было хорошо и приятно, впервые за четыреста последних лет боли и страданий. И вдруг, неожиданно поезд стал замедлять ход. Дулли удивился, что за станция такая? Ее не было на табло!

Он выглянул в окно. Состав подъезжал к тоннелю из ключей проволоки, вдоль которого ходили люди в серых шинелях с бластерами наперевес. Дулли заметался по вагону. Взгляд его упал на женщину с младенцем в соседнем купе — они застыли как каменные изваяния. Даже младенец, припавший губами к бутылочке, замер.

— Опять сэнмиры! Везде сэнмиры! Они остановили время, — думал он, — но для чего? Что это за место?

Он хотел было выбраться из поезда, но тут двери соседнего вагона хлопнули, скоро они будут здесь… Они найдут его, они непременно его заметят, эти сэнмиры, чтоб им провалиться… И тут случилось то, чего он давно ждал, но не мог предположить, что этот момент наступит так неожиданно: дикая боль пронзила все его тело, его сердце дрогнуло и от него к кончикам пальцев потекла живая человеческая кровь. Трансформация завершилась. Он стал человеком.

Дулли кинулся в соседнее купе, сорвал с себя старый сюртук, огляделся, схватил первое, что попало ему под руку — большой фиолетовый махровый халат, висевший на крючке возле двери — затем подскочил к люльке и взял в руки ребенка. Он отвернулся к окну, держа ребенка на руках и замер. Он сидел тихо и неподвижно, стараясь даже не дышать. Он слышал, как в вагон вошли двое, слышал их шаги по коридору, хлопанье дверей и крышек багажных отсеков. Ему казалось, что сердце его бьется так громко, что вот-вот этот стук будет услышан его врагами.

Дверь в купе открылась, на пороге стояли два вооруженных человека. Если бы они вошли всего минуту назад — они, несомненно, расстреляли бы его из своих бластеров. Но сейчас, сейчас, в человеческом теле, у него есть шанс затаиться. Бластеры не причинят ему вреда, для человека — это всего лишь свет. Он слышал, как закрылась дверца купе, шаги удалялись, а он все еще боялся пошевелиться. Наконец, двери вагона хлопнули, и Дулли облегченно вздохнул.

— Положи ребенка, — неожиданно услышал он спокойный и уверенный голосу себя за спиной. Дулли подскочил. Он прижал ребенка к себе, как единственную защиту, рот у него разошелся в кривой гримасе, изо рта вылетело что-то вроде шипения. Он сидел спиной к двери купе и мог видеть говорившего только в отражении окна. Это был Роб Харт, сын Леона Харта, главы рода сенмиров. Дулли не знал его, но спинным мозгом чувствовал, что человек этот очень силен. Он буквально впечатал его в сидение, Дулли не мог даже пошевелиться.

— Положи ребенка, — тихо, но настойчиво потребовал Роб. Дулли извивался, как змея, сопротивляясь, борясь с самим собой, он против своей воли медленно положил ребенка в коляску. Ему казалось, что его руки сами сделали это, как будто он был лишь марионеткой, которой управляет всемогущий кукловод. От напряжения все его тело трясло крупной дрожью, пот градом заливал лицо.

— Хорошо, а теперь встань и иди за мной, — произнес тот же спокойный и уверенный голос.

Как Дулли не пытался сопротивляться, его тело не подчинялось ему. Они вышли в коридор вагона, дошли до двери. Одним взглядом Харт заставил дверь открыться. Едва сгибая одеревеневшие ноги, Дулли спустился по лестнице на высокую насыпь.

— Твое кольцо.

— Нет, я не отдам, — Дулли боролся с собой. Однако, рука сама собой поднималась вверх, хоть он и старался ее удержать. Он изогнулся, скрючился всем телом, упал на колени, держась за свою руку и борясь с невидимой силой.

— Не дури, Дулли. Отдавай кольцо. Оно тебе больше не подвластно, — и Харт провел рукой над кольцом Дулли. Кольцо стало чернеть на глазах, оно темнело и темнело, пока не превратилось в пыль и пепел и не осыпалось с пальца Дулли. — А теперь, ехидна, когда я вырвал твое жало, кусайся, если сможешь. Ты слаб теперь, как дождевой червяк.

— Как бы не так, — взвизгнул Дулли и, обернувшись хорьком, бросился бежать. Вооруженная охрана открыла огонь по ускользающему врагу, но их бластеры не могли повредить Дулли. Для живого человека из плоти и крови они были безопасны, как солнечный свет. В мгновение ока хорёк пересек насыпь, юркнул под проволоку, оставив на ней клочок своей шерсти. Огромный орел взмыл в небо, чтобы начать преследование, но и тех секунд, что понадобились на перевоплощение, хватило Дулли, и он скрылся в лесу. Орел еще долго парил над тем местом, но Дулли затаился и не двигался до тех пор, пока тот не скрылся из виду. Тогда его черный нос показался над снежным покровом леса.

Дулли понимал, что прямой путь в Филлерт отныне ему закрыт. Роб Харт не остановится, пока не выследит его. Он решил, уходить туда, где его не будут искать — назад, на север, и раз уж он не может опередить Кливерта на поезде, значит теперь его задача — отыскать его след где-то на предыдущих станциях и начать преследование.

Он надеялся найти место, где Кливерт сошел с поезда, чтобы, обнаружив его след, выследить его самого. Да, он потеряет день, а, может, и два, но это лучше, чем наобум искать след человека в бескрайнем лесу или попасться в когти орла. Хорьком он сможет добывать себе пищу, спать в норах лесных обитателей, а как только он выберется, то сразу же пошлет сойку Смоллу.

Ему повезло,