Когда деньги говорят. История монет и нумизматики от древности до поп-культуры - Фрэнк Хольт

предоставляют ценные возможности для анализа определенных групп монет, совершенно не случайным образом оказавшихся в нем. Какой бы ни была первоочередная причина объединения монет в клад — будь то ощущение неминуемой опасности, тяжесть пройденного пути или запланированное заранее приданое, последняя монета клада устанавливает terminus post quem — «время, после которого» его захоронили. Кроме того, пристального внимания заслуживает связь каждой монеты с ее соотечественницами. Таким образом, при помощи монет с известными годами чеканки можно установить время выпуска для тех из них, что ранее не были хронологически упорядочены. Следовательно, клады — это капсулы времени, необходимые нам для датировки и передатировки монет[664]. Относительная частота нахождения монет в кладе может указывать на производительность различных монетных дворов, высвечивая сильные стороны экономики различных регионов, а также может указывать на торговые союзы между ними.

Виды кладов

В романе Вальтера Скотта «Антиквар», написанном в 1816 году, есть намек на то, как исследовать клады. Он появляется в связи с обсуждением нескольких монет, выкопанных на старом кладбище и показанных пожилому эксперту:

С этими словами сэр Артур вытащил из кармана большой рог с медной крышкой, содержащий пригоршню монет, главным образом — серебряных, среди которых, впрочем, попадались и золотые. Антикварий с большим любопытством высыпал их на стол, и глаза его заблестели…

— Хорошо, — сказал Олдбок, — но вы должны сказать мне, когда это было, где и как[665].

Ученые точно также ищут ответы на вопросы «кто, что и почему?» в отношении каждого клада. Вопрос «что?» кажется достаточно простым, однако согласие относительно того, что именно составляет клад все еще отсутствует[666]. Придерживаясь максимально широкой точки зрения, мы можем сказать, что клад возникает (как это обсуждалось в предыдущей главе) всякий раз, когда две или более монеты находят вместе и неважно, преднамеренно или случайно они находятся вместе. Монеты, закопанные для безопасности, принесенные в жертву, утерянные в канаве или лежащие в трюме после кораблекрушения, могут представлять собой различные виды кладов, но все они представляют собой потенциально значимые скопления артефактов, которые можно разделить на восемь категорий (рис. 8.2)[667].

Рис. 8.2. Восемь типов накоплений.

Чтобы разобраться в этих восьми категориях, представьте, что некто несет в банк кучу мелочи, скопившейся в тесной банке — это его сберегательный клад (второй тип накоплений). Кассир переносит эти монеты в хранилище, где они присоединяются к более крупному институциональному банковскому кладу (четвертый тип). Затем три мешка с монетами, в одном из которых находится часть бывшего содержимого тесной банки, крадет из банка вор. Он убегает с тем, что мы называли бы криминальным кладом (третий тип). Однако его груз слишком тяжел, а поскольку правосудие неминуемо, преступник в отчаянии прячет один мешок за прачечной, чтобы забрать его позже и создает таким образом резервный клад (первый тип)[668]. Затем грабитель укрывается в городском парке. Здесь он устраивает передышку и благодарит свою счастливую звезду, бросая горсть монет в пруд или колодец желаний, что формирует из части сокровища намеренно брошенный клад (пятый тип)[669]. Но вдруг он слышит сирены и вновь бежит, роняя один из оставшихся мешков при перелезании через высокий забор. Так получается случайный клад (шестой тип). Преступник крепко сжимает последний мешок, теряя из него лишь одну монету, которая падает сквозь небольшую щель в канаву, где оседает в грязи вместе с другими потерянными деньгами (восьмой тип). Наконец, мошенник достигает своего безопасного убежища, где добавляет украденные монеты к цели всей своей жизни — к накоплению, которое он и не собирается когда-либо тратить. Это психиатрический клад вора (седьмой тип), за пересчитыванием которого его и настигает на следующий день полиция[670]. В случае если бы сыщики не разграничивали эти клады и рассматривали бы их как однотипные, возможно, они никогда и не обнаружили бы той маниакальной тяги к краже монет, что была у вора. Подсказки, ведущие к тайному убежищу грабителя, имеет смысл рассматривать только в виде серии разнотипных сокровищ, формировавшихся из-за разных обстоятельств, которые отвечают на вопрос «что?» на пути вора.

Однако археологи и нумизматы сталкиваются с более серьезными проблемами. Дело в том, что вопросы такого рода как правило остаются нераскрытыми, ведь контексты и связи между ними очень редко бывают настолько очевидны как в приведенном примере. Не только отнесение разных кладов к одному человеку бывает невозможно, но и датировка монет клада может оказаться непростым занятием, к тому же и место находки клада нередко остается неизвестным. Проблемы такого рода легко выявляются, например, при анализе современного стандартного нумизматического справочника, например, «Инвентаря греческих монетных кладов» («Inventory of Greek Coin Hoards» или сокращенно IGCH)[671], в котором каталогизировано 2387 кладов различных типов, обнаруженных до 1973 года[672]. Ученые, опирающиеся на эту базу данных, сталкиваются со многими исследовательскими препятствиями. Так, лишь 7 % находок в IGCH имеют ясный контекст происхождения, в то время как даже некоторые археологические находки занесены в разряд сомнительных[673]. Не менее тревожно и то, что редакторы относят 48 % кладов к имеющим неизвестное или частично известное содержание. Впрочем, «точный» состав и остальных кладов не всегда бесспорен. Например, IGCH приводит данные о 101 кладе, найденном в Египте, причем подозрительно высокий процент из них имеет точно перечисленное содержимое с фиксированными круглыми числами количества монет, такими как 100, 1000 и т. д. Кроме того, текущее нахождение 29 % всех кладов в IGCH классифицируется как «неизвестное» или «рассредоточенное». Если бы детективам, ведущим дело патологического вора, ограбившего тот банк, пришлось столкнуться с такими статистическими ограничениями при поиске восьми кладов, они вынуждены были бы признать в суде, что их доказательства оказались существенно недостаточны. В лучшем случае они точно знали бы только где и когда был найден лишь самый последний клад, а также точное содержание половины кладов и то, что три спасшихся клада исчезли полностью и более не могут быть исследованы. Они могли быть полностью уверены лишь в единственном звене в череде улик, а именно — в тех монетах, что находились до ограбления в банке, так что обвиняемый несомненно вышел бы на свободу.

Насколько далеко мы заходим?

Случай этого патологического вора все объясняет только потому, что в нем для ясности (как это иногда делается при поиске научного решения) выдумана некая идеализированная вселенная, свободная от усложняющих ее переменных. Но нумизмат реального мира имеет дело с условиями, далекими от идеальных