Мама для чужого сына - Елена Левашова

– А кто эти люди? – перевожу подозрительный взгляд на стоящих поодаль мужиков.

– Свидетели, – уточняет Востриков. – Они видели двоих мужчин, женщину и ребенка.

– Ребёнка? – с надеждой в голосе спрашивает Лика.

– Да. Деревня небольшая, все знают друг друга. Мужчины искали автосервис или СТО. Потом скрылись. В машине серьезная поломка, не представляю, как ее тащить обратно? Это же теперь ваша собственность, Анжелика Львовна. – Виновато протягивает Востриков, кинув тоскливый взгляд на груду грязного металла.

– А следы? Вы нашли что-то? – спрашиваю с надеждой.

– В машине обнаружены потожировые следы и отпечатки пальцев Виктора Ольшанского и Иосифа Казанцева. Теперь-то мы можем их быстро идентифицировать. А женские отпечатки принадлежат предположительно Таисии Осборн. Повторюсь – предположительно. В базе их нет, поэтому…

Энджи слушает Вострикова вполуха. Срывается с места и идет к небритым мужикам, смахивающим на алкоголиков. Я качаю головой, умоляя Вострикова на время замолчать.

– Расскажите, как выглядели люди из машины? – взмаливается Энджи, расстегивая молнию сумочки. Вытягивает тысячную купюру и протягивает «орлам». В их глазах мгновенно вспыхивает возбужденный блеск.

– Мы же вроде, это самое… Следователям рассказали все. Мальчик черноволосый, толстенький. Орал все время. – Мужичонка нервно отирает губы. Понимаю – «трубы горят». Хочется скорее рвануть в сельмаг и закупиться водочкой.

– Мы же отблагодарили вас, – чеканю я, меряя парней уничтожающим взглядом. – И еще дадим, если что-то дельное вспомните.

– Хорош, ребят. Не кипятитесь. – Хрипло произносит второй. – Мутный, что там еще? Давай кубатурить, что ли? Вспоминать.

– Тут есть небольшой хутор. В десяти километрах езды от нашей деревни. – Оживляется Мутный. Трет потемневшими от никотина пальцами лоб и вытягивает из нагрудного кармана выцветшей рубашки сигарету. – Птичий называется. Слухи ходили, что ваши… знакомые туда двинули. Мы вашему Вострикову сказали, чтобы поехали проверили.

– Идем, Лика. – Касаюсь ее плеча. Энджи хреново – вижу это по ее поблекшим глазам и звучащим в голосе слезам. Она на грани, моя детка… И во все это ее втравил Ольшанский.

– Джордан, пообещай, что мы поедем в этот… Птичий, даже если Востриков запретит? – сдавленно произносит она, ища моего взгляда.

– Обещаю. Мы сейчас туда сами поедем. Хапаева захватим. А ребята, – бросаю на местных алкоголиков взгляд, – нам помогут. Дорогу покажут, местных предупредят о нашем приходе, умаслят сельчан. Сама понимаешь – это для тебя я самый привлекательный на свете мужчина, а…

– Ты такой и есть. – Щеки Энджи вспыхивают, как маков цвет.

– Для тебя, любимая! – усмехаюсь я. – Для них я чернокожий чужак. Еще и с фингалами. Эй! – подзываю парней. – Держите деньги. Поезжайте в Птичий и предупредите людей о нашем скором визите. Ребенок, которого вы видели – мой сын. И его похитили эти люди… Они взяли деньги, избили меня и уехали. Мне очень нужно найти малыша.

– Во дела… – парни задумчиво почесывают затылки. – Будет сделано. Считайте, мы уже там! – пряча пятитысячную в карман, они спешно скрываются с места происшествия.

Востриков терпеливо наблюдает за нашей аудиенцией с местными, а потом командует занять места в «газели». Провожаем убегающих мужиков подозрительными взглядами и садимся в машину.

– Думаете, послушают вас? – хитро интересуется Востриков. – Не пропадут в ближайшей пивнушке?

Все он знал – хитрый жук! И про хутор Птичий, и про слухи о появлении там преступников. Только услужливо молчал, проявляя уважение к чувствам Лики.

– Будем надеяться, что нет. – Улыбаюсь я, крепче прижимая Энджи к себе.

Найдем Мэйсона и отправимся к дедушке и бабушке. Или нет, лучше в отпуск… Хочу снять бунгало на берегу лазурного моря, есть морепродукты и встречать рассвет, обнимая Лику и зарываясь носом в ароматную макушку сына… Плескаться и наблюдать за огненным шаром солнца, тонущем в волнах. Заниматься с ней любовью – страстно, безудержно, безрассудно…

– О чем ты думаешь? – томно спрашивает Энджи, завидев мою довольную мечтательную рожу.

– Лика, поедем на Бали? Ну... когда отыщем Мэйсона и…

– Ох, Джордан. – Она кладет голову на мое плечо и тихонько вздыхает.

– Мы отыщем Мэя, Лик. Не верю я, что они могли… Что Тася…

– И я не верю, – решительно отвечает она. – Тася не монстр, да и Виктор, царствие небесное, не детоубийца.

«Газель» кренится набок, пробираясь к месту по грунтовой дороге, вдали виднеются серые неприметные дворики, на полях пасутся бараны и сверкают яркими красками полевые цветы. Обоняние будоражат запахи деревни – травы, навоза, сена, цветов, а еще варенья… Скорее всего, клубничного.

– Тормози, Михалыч, – командует Востриков. – Выходим. Гражданским лицам просьба самодеятельностью не заниматься. – Бросает он строгий взгляд на нас.

– Ага, ща-ас! – ерепенится Хапаев. – Так мы и послушались. Идемте, друзья. – Магомед изящно взмахивает кистью, подзывая нас.

– Ладно, уговорили, – тушуется Востриков. – Разделимся и обойдем все дворы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Джордан.

Местные встречают нас с опаской. Перешептываются, одаривают подозрительными взглядами или, напротив, делают вид, что нас нет. Но от Вострикова разве спрячешься? Он что-то тихо объясняет опергруппе, а потом подходит к нам:

– Значит так: идете во-он к той улице, опрашиваете жильцов, записываете фамилии, осматриваете дома.

– Как мы будем осматривать дома без ордера? – Хапаев удивлённо вскидывает бровь.

– Поверьте, они его и не спросят. Весь хутор перепуган нашим появлением. Идите смело, – Востриков взмахивает рукой в сторону улицы. Мы зайдем с другой стороны.

– Скажите, а если… Сообщник попытается убежать с ребенком? – надломлено спрашивает Энджи. – Можно ведь улизнуть через поле? Огородами.

– Успокойтесь, Анжелика Львовна. Не станет он этого делать. Зачем? Давайте не будем гадать, а начнем осмотр.

Лика послушно кивает и, взяв меня за руку, шагает в направлении улицы. Хапаев семенит следом, не желая нарушать нашего уединения. Разговаривает по телефону, просматривает профиль Мии Златопольской в инстаграме.