Мама для чужого сына - Елена Левашова

– Разберемся, – строго отвечает Востриков. – Фамилия? Ваша и матери.

– Мутнянские мы, – произносит старушка. – Вы только сына моего не наказывайте. У него судимость имеется, мы боялись. И ухаживали за малышом. Он в дальнем домике жил, соседей со стороны огорода нет, его и не слышал никто.

– Спасибо вам… – диалог Вострикова с горе-сообщниками прерывает Энджи. – Огромное спасибо, что заботились о мальчике. – Лика крепко обнимает женщину и плачет, плачет… Целует Мэйсона, меня, даже Мутного… Он вмиг покрывается румянцем. – Я домой хочу, Джо. К тебе в Сити… Чтобы только я, ты и наш сын.

Господи, как я долго этого ждал! И ждал бы еще, потому что ради мгновения счастья не жалко всей жизни. Как мечтал я видеть ее с моим ребенком в руках. Беременную, домашнюю, растрепанную, мою…

– Энджи, как я тебя люблю. Вас. – Обнимаю ее, отключаясь от строгого голоса Вострикова, оправданий Мутного и его мамы, рычания двигателя «газели», шагов, возгласов сельчан, любопытно выглянувших из своих дворов.

– Поедем, скорее, – повторяет Лика, доверчиво прижимаясь к моей груди. – Не представляю, как мы доберемся? Ехать далеко…

– Ничего, Мэйсон будет нас всю дорогу развлекать песнями, да, сынок?

Мэй улыбается. Гулит и трогает пальчиками лицо Лики. Она их ловит губами и смешно рычит. Одурманенный свалившейся реальностью, я запечатлеваю счастливые моменты, погружая их в самую глубину сердца. Хочу помнить мою Личку даже через пятьдесят лет. Такую, как сейчас – красивую, счастливую, горящую как факел радостью нечаянного материнства. Мама для чужого сына – она стала Мэйсону самой родной.

– Дай мне его, Энджи. Отдохни, родная. Поспи в дороге, а мы будем цветочки и деревья за окном рассматривать.

Лика мгновенно засыпает – истощенная переживаниями, измученная поисками и допросами, она облегченно приваливается к моему плечу и закрывает глаза. Вместе с ребенком Мутнянские всучили нам сумку с детскими вещами и смесями. Под чутким наблюдением Хапаева и Вострикова кормлю сына. Развлекаю его песнями и прибаутками, а потом укачиваю, крепко прижимая теплое тело к груди.

В Москву мы въезжаем за полночь. Востриков сонно приказывает Михалычу сбавить скорость и развезти гражданских лиц по домам. «Газель» мчит по сонному городу, двигатель мерно урчит под капотом, а мы все ближе к мечте… Дому, где будем только мы… Я, Лика и Мэй. А, совсем скоро – и еще один малыш.

– Неужели, доехали? – сонно протягивает Лика. Благодарит команду, обнимает Хапаева и Вострикова и забирает Мэйсона из моих рук.

– Осталось найти Казанцева и Тасю, – устало выдыхает Хапаев. – Но этим мы займемся завтра. – Добавляет он, смачно зевнув.

Мы торопливо поднимаемся в квартиру. Щелкает дверной замок, в прихожей расплывается приглушенный свет. Личка передает мне сына и торопливо раздевается. С жадностью оглядывает стены квартиры, изображая на лице радость от возвращения.

– Джо, не поверишь, я себя в твоей квартире чувствую как дома!

– Верю. Теперь это твой дом. Идем купаться?

– Все вместе? Боюсь, я не выдержу и наброшусь на тебя, Джордан Осборн, – кокетничает она.

– Я только за, Лика. Сейчас уложим Мэйсона и… Я так скучал, Лика.

– Что «и»? Он в машине выспался, Джо. – Смеется она.

Лика забирается в ванную вдвоем с Мэем. Они смеются, дурачатся, пока я стелю постель и готовлю сыну теплую смесь. Усталость мягко обволакивает тело, накрывает плечи, словно пуховая шаль, но я решительно ее сбрасываю – хочу продлить ночь. И Энджи хочу до безумия…

– Заждался, сэр Джордан? – шепчет она, обнимая меня со спины. Разгоряченная, с влажными распущенными волосами – она представляет собой обольстительное зрелище. – Беги в душ, а я покормлю Мэя.

– Обещаешь ждать? – касаюсь губами уголка ее губ.

– Да.

Подставляю лицо под упругие струи и смываю с себя этот день. Сомнения, страхи, отчаяние… пусть валят к чертям и никогда не возвращаются. С мыслями о новой жизни бреду в спальню, издали замечая умилительную картину: Лика спит, прижимая к груди Мэйсона, одетого в полосатое боди. А их спокойное дыхание нарушает блаженную ночную тишину. Именно так выглядит счастье. Именно так оно звучит – детским плачем, тихим сопением или смехом. Гашу свет, ложусь рядом с парочкой и засыпаю…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Джордан.

Меня будит теплая ладошка Лики, шаловливо ползущая по животу. Делаю вид, что сплю, а потом не выдерживаю – улыбаюсь и ловлю ее ручку. 

– Что ты задумала? – шепчу хрипло, косясь на спящего рядом сына.

– Он уснул. Поел, немного поплакал и решил досмотреть сны. – Шепчет она, накрывая мой пах. – Я хочу тебя, Джордан.

Личка пытается забраться сверху, но я не позволяю: опрокидываю ее на спину и впиваюсь в губы. Сдерживаю рвущие грудь стоны, боясь разбудить Мэя. Лика царапает мою спину, выгибается и широко разводит бедра, готовясь меня принять. Ловит губами тяжелый, горячий от нашей страсти воздух…

– Секунду, Энджи, – пьяно улыбаюсь и спускаюсь ниже… Развожу ее нежные бедра, открывая для себя.

– Что ты задумал, Джордан Осборн? – хрипло шепчет она.

– Не болтай, а получай удовольствие. 

Беременность сделала ее еще прекраснее. Втягиваю в рот тугие бусинки сосков, слегка их посасывая, и спускаюсь поцелуями ниже – к дрожащему от желания животу. 

– Джордан… Господи… – стонет Лика, когда я накрываю губами ее лоно. Кружу вокруг чувствительного бугорка, ласкаю шелковистые от смазки губки, подталкивая Лику к пропасти оргазма. Она всхлипывает, стонет, царапая мои плечи, зарываясь пальцами в волосы на затылке, а я балдею от опустившегося на нас блаженства – свободного от фальши и недомолвок, препятствий и лжи… Оно куда больше, чем просто секс. 

Присваиваю ее себе, сдерживая порывы, связываю наше удовольствие в одно целое, неделимое, неразрывное. 

– Энджи, когда ты выйдешь за меня замуж? – скатываюсь с нее и притягиваю к груди. Спутанные волосы, влажный от испарины лоб, счастливые глаза… Век бы смотрел.

– Ты женат. А я вдова. – Грустно произносит она.