Не могу остановиться. Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться - Шарон Бегли

Несмотря на массовость явления и интерес к нему литераторов от Данте до Гоголя, накопительство фактически оставалось за рамками изучения психологов и психиатров вплоть до 1990-х гг. Время от времени описывались случаи этого расстройства, но значительно реже, чем в современных СМИ. «Психиатрия обратила внимание на накопительство не ранее поколения назад, — сказал психолог Рэнди Фрост во время ежегодного собрания Международного фонда изучения ОКР в 2013 г. — Возможно, потому что это нарушение не попадает ни в одну категорию DSM, и многие специалисты из сферы психического здоровья не видят в нем медицинскую проблему, даже если сталкиваются с ним на практике. Они объясняют его ленью или неряшливостью и предлагают "просто перестать это делать". Понятие "компульсивное накопительство" впервые появилось в статье 1966 г., посвященной единичному случаю странного поведения и преследовавшей цель отделить нормальное сбережение и коллекционирование от патологического».

Нежелание психиатрии и общества видеть в компульсивном накопительстве психическое расстройство в значительной мере сохранялось и в 1990 г., когда Фрост вел семинар по ОКР для двенадцати студентов Колледжа Смита. Одна из студенток задала вопрос о накопительстве, поскольку «мать часто призывала ее "наводить порядок в комнате, чтобы не кончить как братья Кольер"».

Среди жителей Нью-Йорка, чье детство пришлось на середину XX в., братья Кольер были не менее известны, чем мэр или президент. Начало этой известности положил звонок в один из полицейских участков города утром 21 марта 1947 г. Некто сообщил о «трупе в доме Кольеров». Несколько полицейских были направлены в особняк на северо-западном углу Пятой авеню и 128-й улицы, где жили братья — младший, шестидесятипятилетний юрист Гомер, и старший, инженер Лэнгли. Однако войти в трехэтажный кирпичный дом на двенадцать комнат полиция не смогла: кипы газет, слежавшиеся до прочности кирпичей, мешали открыть дверь в подвал, а горы мусора заблокировали входную дверь и даже окна верхних этажей. Патрульный в конце концов протиснулся внутрь через окно второго этажа и увидел лабиринт узких ходов. Они змеились сквозь залежи старья, в которых обнаружились духовки, книги, ящики, велосипеды, журналы и газеты, картофелечистки, верхняя часть конного экипажа, каноэ, бесчисленные зонты, детали автомобилей, одна из первых моделей рентгеновского аппарата, четырнадцать роялей, старинные кабриолеты, шасси автомобиля Ford Model T, и прочее, и прочее — в общей сложности 170 тонн вещей, нагроможденных от стены до стены и практически от пола до потолка во всех комнатах, в подвале и на чердаке.

Из страха перед взломщиками братья понаделали мини-ловушек, одна из которых, видимо, случайно сработала за несколько дней до прибытия полиции. Через два часа пробивания завалов один из полицейских нашел тело слепого, прикованного к постели Гомера — очевидно, скончавшегося от голода. Рабочие восемнадцать дней выбрасывали мусор из окон и 8 апреля обнаружили тело Лэнгли, погребенного под лавиной барахла. Накопительство поглотило этих выходцев из богатой нью-йоркской семьи (их отец был врачом), некогда успешных профессионалов, и довело их до неуплаты налогов, отчуждения заложенной недвижимости, отключения коммунальных услуг и прочих атрибутов нищеты. В том же году особняк снесли.

На тот момент, когда студентка поведала эту историю, Фрост ничего не знал о таком психическом расстройстве, как накопительство. «Это маргинальный симптом, в профессиональной литературе найдется лишь пара описаний клинических случаев не больше абзаца», — ответил он девушке. Тем не менее, рассказал мне Фрост, «я предложил разместить в местной газете объявление с просьбой откликнуться людей, имеющих проблемы с захламлением жилища. Она так и сделала, и мы получили около сотни откликов». Эти добровольцы дали основной материал для первого исследования. «Опрашивая этих людей, я настолько заинтересовался, что тема захватила меня и не отпускает до сих пор», — сказал Фрост.

Так началась исследовательская одиссея Фроста, превратившая его в суперзвезду в сфере изучения накопительства. Он стал соавтором первого систематического исследования, опубликованного в 1993 г. (другие научные работы представляли собой лишь пересказы историй болезни отдельных пациентов), — «Накопление имущества» (The Hoarding of Possessions). В этой работе данное поведение определялось как «приобретение или неспособность избавиться от вещей, оказывающихся бесполезными или малоценными».

До 1996 г. не вышло и десяти исследований накопительства. Отсутствие интереса проявилось еще и в том, как психиатры классифицировали эту проблему. «Ее формально отнесли к обсессивно-компульсивному расстройству личности, но лечащим врачам сказали, что в тяжелых случаях рекомендуется диагностировать обсессивно-компульсивное расстройство», — пояснил психиатр Санджая Саксена из Калифорнийского университета в Сан-Диего.

Научный фундамент такого решения был шатким и, по сути, сводился к тому, что накопительство и ОКР частично перекрываются. По данным исследований, примерно от 10 до 30% больных ОКР занимаются накопительством, а от 12 до 20% патологических накопителей имеют обсессивно-компульсивное расстройство. Однако больные ОКР гораздо реже страдают патологическим накопительством, чем глубокой депрессией, генерализованной тревожностью, социофобией или расстройством дефицита внимания с гиперактивностью. Накопительство занимает лишь четвертое место по распространенности среди симптомов ОКР (предшествуя компульсивному чтению молитв и другим проявлениям религиозной скрупулезности) и встречается намного реже, чем навязчивая потребность наводить чистоту или проверять, все ли в порядке. Психиатры знали, что «и обсессивно-компульсивное расстройство, и обсессивно-компульсивное расстройство личности не слишком хорошо объясняют такое явление, как патологическое накопительство», — подытожил Саксена.

Главной проблемой является то, что человеку с накопительством мысли об избавлении от вещей или их сохранении не кажутся чуждыми или навязанными извне, что характерно для ОКР. (Как вы помните, какой-то частью своего сознания Шэла Найсли знала, что кота Фреда нет в холодильнике.) Напротив, привязанность больного к своей собственности и глубокая подавленность при мысли о том, чтобы ее лишиться, никоим образом не выпадают из общего потока его сознания. Для накопителя мысли о вещах — о том, чтобы владеть ими, сберегать их, утешаться ими, — как раз и составляют нормальный поток сознания. Что самое главное, это не гнетущие мысли, в отличие от тех, что движут обсессивно-компульсивным расстройством (например, раздумья о включенной духовке или заразном сиденье унитаза). Наоборот! Накопители, такие как Бонни, испытывают умиротворение, когда смотрят на свои вещи, думают о них и сознают, что они у них есть. К стрессу приводят опасения, что их заставят все это выбросить, или бытовые неудобства, связанные с обитанием в захламленном жилище.

Тем не менее определенная логика в том, чтобы считать накопительство формой ОКР, присутствовала. Страх утраты вещей, которые имеют сентиментальный смысл для данного человека (скажем, старой вырезки из газеты, напоминающей о радужных мечтах в день свадьбы) или кажутся ему полезными (эти коробки кому-нибудь понадобятся!), близок к обсессии при ОКР, тогда как компульсивное накапливание напоминает компульсию при том же диагнозе. Поэтому в DSM-III — R, опубликованном в 1987 г., накопительство включено в список диагностических симптомов обсессивно-компульсивного расстройства личности, а DSM-IV — TR от 2000 г. рекомендует «рассмотреть обсессивно-компульсивное расстройство в качестве возможного диагноза, особенно при тяжелой форме накопительства».