Марсиане - Ким Стэнли Робинсон

– Пора доставать кислород, – заявляет она.

Во время дневного радиосовещания она приказывает нижним командам нести в следующий лагерь не только шатры и снаряжение, но и кислородные баллоны.

Когда над пещерой, которая служит теперь своего рода базовым лагерем, куда они время от времени возвращаются, установлено еще три, они начинают размеренно продвигаться вперед. Ночуют они всегда в разных лагерях по несколько человек. При подъеме почти всегда приходится использовать кислород, многие даже спят в масках, повернув регулятор на минимум. Они пытаются устанавливать высотные лагеря без кислорода, но это очень тяжело, и к тому же там слишком холодно. Когда лагеря готовы и дневной подъем завершен, они проводят темные вечера, хрипя возле лагерей, распивая что-то горячее и притопывая ногами, чтобы согреться в ожидании закатного радиосовещания и приказов на следующий день. В такое время не хочется о чем-то думать, предоставив это право Айлин.

Однажды во второй половине дня Роджер находится с Айлин над самым высоким лагерем. Он стоит спиной к скале, страхуя Айлин, пока та прокладывает сложный питч. На северо-восток рядами идут грозовые смерчи, похожие на длинноногие грибы. Но это происходит внизу – лишь самые их верхушки выше альпинистов. Время идет к сумеркам, и скала уже в тени. Пушистые хоботы смерчей темно-серые, сами облака – белые и сияют на солнце, даже отбрасывая немного света на скалу. Роджер натягивает страховочную веревку и поднимает глаза на Айлин. Она смотрит вверх перед собой – там трещины в двух стенах встречаются под прямым углом. Кислородная маска скрывает ее рот и нос. Роджер дергает за веревку – она смотрит вниз, и он указывает ей на грозовой массив. Она кивает и сдвигает маску набок.

– Как корабли! – кричит она. – Целая линия!

Роджер тоже сдвигает маску.

– Как думаешь, до нас дойдет?

– Я бы не удивилась. Пока что нам везло.

Она возвращает маску обратно и начинает прогибаться, ухватываясь обеими руками за трещину, становясь подошвами обоих ботинок на скалу чуть ниже рук. Она подтягивается, смещаясь в сторону, чтобы боком подняться по одной из стен. Роджер продолжает туго натягивать страховочную веревку.

Олимп обдувают преобладающие западные ветра, и воздушные массы поднимаются, но не доходят до вершины – гора так высока, что выдается над атмосферой, и ветер касается лишь ее склонов. Сжимаемый таким образом воздух, кружась у восточного склона, оказывается холодным и сухим, потому что сбросил всю влагу на западном, где образуются ледники. Во всяком случае, так происходит обычно. Но когда циклон идет с юго-запада, он обрушивается на вулкан с юга, сжимается, ударяется о юго-восточный квадрант щита и отскакивает на восток еще сильнее.

– Ганс, что там показывает барометр?

– Четыреста десять миллибар.

– Да ладно тебе!

– Вообще-то это не так уж ниже нормы.

– Да ладно тебе!

– Хотя и низкое, да. Думаю, нас догоняет барическая депрессия.

Буря начинается с катабатических ветров: холодные воздушные потоки спускаются по уступу и выходят на равнину. Порой западный ветер бывает над плато щита таким сильным, что потоки выдуваются, минуя скалу, и та остается в полнейшей тишине. Но затем ее легкий вакуум вновь заполняется быстрыми порывами, от которых набухают шатры и трясутся их каркасы. Роджер начинает ворчать, когда шатер едва не сдувает, и трясет головой, глядя на Айлин.

– Привыкай, – советует она, – на верхнем склоне такое будет происходить бо́льшую часть времени. Хотя сейчас задуло сильнее, чем обычно. Но хотя бы снега нет, а?

Роджер выглядывает в окошко рядом с собой.

– Не-а.

– Хорошо.

– Зато дико холодно. – Он ворочается в своем мешке.

– Это ничего. А вот снег был бы дурным знаком. – Она включает радио и начинает всех созывать. Они с Роджером в Восьмом лагере (пещера теперь называется Шестым); Дугал и Френсис в Девятом, самом высоком и открытом из новых лагерей; Артур, Ганс, Ханна и Иван в Седьмом; остальные внизу. Группа слегка растянулась, потому что Айлин никак не хотела убирать последние шатры из пещеры. Теперь Роджер начинает понимать, почему.

– Завтра утром до зеркального рассвета никто не выходит. Я позвоню и проведу следующее совещание.

Ветер задувает всю ночь, и Роджера в три часа ночи будит особенно сильный удар по шатру. Сначала снаружи почти ничего не слышно, а потом – БАБАХ! И шатер вдруг начинает присвистывать и натягивается, словно терзаемое живьем существо. Затем ветер усмиряется и лишь тихонько гудит вдоль скал. Можно сесть и прислушаться к легкому дуновению… ВЖУХ! – и визжащий шатер ударяется о нишу, в которой его поставили, а потом снова затихает. Успокаивающее шипение кислородной маски, быстро согревающее Роджеру нос… ВЖУХ! Айлин, похоже, спит, спрятавшись глубоко в своем спальном мешке, так что торчит только ее кепка и кислородный шланг. Роджеру кажется, что ее даже пистолетным выстрелом не разбудить. Он смотрит на часы, решает, что пытаться уснуть уже бесполезно. Недавно образовавшийся конденсат на внутренней поверхности шатра капает ему на лицо, и он, приняв его за снег, на миг пугается. Но, посветив фонариком в прозрачную панель в пологе, он видит, что никакого снега там нет. В тусклом освещении лампы Роджер ставит кружку со льдом на квадратный корпус печки и включает ее. Затем прячет озябшие руки обратно в спальный мешок и следит, как нагревается печь. Кольца под кружкой довольно быстро становятся ярко-оранжевыми и излучают уже ощутимое тепло.

Спустя час в шатре уже гораздо приятнее находиться. Роджер попивает горячий чай, стараясь предугадывать, когда на шатер обрушится ветер. В талой воде, растопленной из пещерного льда, похоже, содержится какая-то примесь, отчего у Роджера, как и еще у трех-четырех человек, расстроился желудок. Сейчас он чувствует признаки развивающейся ледниковой дизентерии, но кое-как подавляет свое побуждение. Несколько особенно сильных порывов будят Айлин – она высовывает голову из мешка. Вид у нее растерянный.

– Ветер бушует, – сообщает Роджер. – Чай будешь?

– Угу. – Она стягивает с лица кислородную маску. – Да. – Она берет полную чашку и отпивает из нее. – Пить так хочется.

– Ага. Это от маски, похоже.

– Который час?

– Четыре уже.

– А, наверное, меня будильник разбудил. Скоро пора будет выходить на связь.

Несмотря на то, что востоке довольно облачно, освещение все же становится намного лучше, когда появляется Архимед. Роджер натягивает свои холодные ботинки и издает стон.

– Надо идти, – говорит он Айлин и расстегивает молнию на входе в шатер, чтобы выбраться.

– Только ремень от себя не отстегивай!

Снаружи на него обрушивается катабатический ветер. Очень холодно, градусов двадцать ниже нуля, – настолько, что холод кажется даже опаснее самих порывов. У Роджера, как назло, оказывается диарея. Облегчившись, но ужасно замерзнув, он натягивает штаны и возвращается в шатер. Айлин говорит по радио. Она распоряжается, чтобы все оставались в шатрах, пока ветер немного не утихнет. Роджер горячо кивает. Закончив разговор, она ему улыбается.