Серафим - Оливия Вильденштейн

снять стресс, но прогулка дала время поразмышлять о том, как я справилась с миссией по исправлению Фернанды.

Плохо. По-детски. Резко.

Я почти развернулась и пошла домой. Почти сдалась, но тогда бы стала трусихой, коей я не была. Разумеется, моя уверенность в себе пошатнулась, но я ее восстановлю. У меня еще есть время.

Когда я вошла в атриум, мои шаги замедлились.

– Какое удачное совпадение. – Элиза отцепила от своего серебряного плетеного пояса свернутый трубочкой листок бумаги и протянула его мне. – Я только что была в Шанхайской гильдии с Серафом Ашером, и он попросил меня передать тебе этот список грешников. Сказал, что их должно хватить на две недели. Это все простые миссии. Как Бофингер.

Как Бофингер? Если я правильно помню, она думала, что он не изменится так быстро.

– Не принижайте заслуги моей неоперенной. – Багряные крылья офана Миры напряглись вдоль спины, едва выглядывая из-за еще более напряженных плеч. – Не существует простых грешников, как и несущественных грехов. Люди сложны, даже те, у кого низкий счет.

Я моргнула, глядя на Миру. Не могу вспомнить ни одного случая, чтобы мой древний профессор заступился за меня, и все же вот она, встала на мою защиту.

Истинная расправила крылья. Когда так делают ангелы-мужчины, это рассматривается как ухаживание. Когда так поступают женщины нашего вида, это демонстрация доминирования.

– Вы забываете, что когда-то я тоже была неоперенной, Офан.

– Я ничего не забываю, Элиза.

– Иш Элиза.

– Простите меня, Иш. В мое время мы не ставили перед именами титулы. Мы были ангелами в первую очередь, высокомерными – во вторую.

Ого. Ого. И ого.

Блестящее оперение ишима источало антипатию, такую же сильную, как аромат жимолости, витающий в атриуме.

– Я расскажу о вашей дерзости Семерке.

Мира ничего не ответила.

– Как только закончишь, неоперенная, – Элиза ткнула мне в грудь свой проклятый список, – сообщи офану Мире, и я вернусь с новым списком.

– Я уже сказала сегодня утром, что если Сераф Ашер снова пришлет тебя ко мне, то я бросаю эту идею. – Я разорвала лист пергамента.

В глазах Иш Элизы появился торжествующий блеск, будто она только что выиграла какое-то соревнование. Я не думала, что архангел так уж сильно любил Элизу, но раз уж он решил вести себя как обидчивый херувим, избегая меня, поскольку я осмелилась тлеть перед ним, то, полагаю, я ему тоже не очень-то нравлюсь.

– Какая жалость. – Улыбаясь, Элиза ушла, ее перья покачивались в такт заднице.

Суровый взгляд Миры был прикован к полоскам, которые устилали пол атриума.

– Почему ты уничтожила список архангела?

Вместо ответа я спросила:

– Может ли ишим действительно навлечь на вас неприятности за то, что вы вступились за нас, гибридов, офан?

– Я защищала своих неоперенных – гибридов и истинных. Блеск крыльев никогда ничего для меня не значил. Ни в прошлом, ни сейчас. Все, на что я могу надеяться, это то, что однажды он вообще перестанет иметь значение.

В тишине мы изучали друг друга.

Я не знала, что она видела, когда смотрела на меня, но я увидела в ней сторонника, а не противника.

– Чтобы это произошло, гибрид должен стать архангелом.

– Я согласна, Селеста, и считаю, что время пришло.

Кто эта женщина, и что она сделала с моим ворчливым, соблюдающим правила профессором?

Наконец Мира выдохнула, ослабив напряжение, сковавшее ее тело.

– По крайней мере, у нас есть чемпион – Сераф Ашер.

Над нашими головами пролетел воробей, наполняя наши уши арией.

Я проследила за его взлетом к фальшивому лазурному небу.

– Почему он вам так нравится?

Что-то промелькнуло на лице Миры, нечто такое, отчего у меня по коже пробежали мурашки.

Она знала.

Она знала о Найе…

Она узнала душу Лей.

Мира нарушила молчание вопросом:

– Почему ты так нетерпима к нему?

Хотя мне хотелось, чтобы офан Мира оставила все как есть, я чувствовала себя в долгу перед ней за то, что она набросилась на оценщика.

– Я думала, что он мой друг, но я ошибалась.

Она жестом указала на кусочки списка подле моих ботинок.

– Бумага у твоих ног рассказывает другую историю, отличную от той, что поведала ты.

– Он делает это не для меня.

Она приподняла бровь.

– Тогда для кого?

– Он делает это для женщины, чью душу забрал несколько недель назад. Женщины, которую я пыталась спасти от рака. – Когда я произнесла это вслух, мое эго запульсировало, точно ушибленный палец.

Уф. Почему причина, по которой Ашер мне помогал, имела такое значение? Почему его реакция на мое тление играла роль? Я уже начала думать, что его отсутствие к лучшему. Определенно, мне это необходимо.

– Ты спросила, почему он мне так нравится. – Она жестом указала на список. – Я нахожу похвальным его желание помогать душам.

Мое сердце бешено заколотилось. Она говорила обо мне или о Найе? И если она имела в виду Найю, значит ли это, что офан Мира согласна с его нарушением закона?

– Некоторые говорили, что то, что он сделал в Абаддоне, было случайностью с хорошим концом, но настоящее подтверждает то, что я всегда думала… Это не случайность, а акт великого героизма.

– Золотой мальчик Элизиума, – размышляла я вслух.

Она внимательно изучала выражение моего лица, словно пытаясь определить, не произнесла ли я это прозвище в насмешку.

– Он скорее мужчина, чем мальчик, но у него золотая душа.

– Что он сделал в Абаддоне?

– Он спас Элизиум от заражения отвратительной магией Абаддона.

– Как?

– Почему бы тебе не спросить его?

– Я бы с радостью, но разве вы не слышали, что он меня избегает? – Для столь героического человека золотой мальчик-мужчина оказался исключительно труслив. Он не только нарушил обещание помочь мне, но и сделал это с помощью вечно крутящегося рядом ишима…

– Слышала, и это заставляет меня задуматься о том, что ты натворила.

– Ох, вы меня знаете. Нечто ужасное. – Я потерла боковую сторону указательного пальца, подушечка большого пальца наткнулась на два сдвинутых вместе кольца.

– Я знаю тебя, Селеста, и, несмотря на всю твою непокорность и язвительность, в тебе нет ничего ужасного.

Мои дрожащие пальцы замерли от ее комплимента.

– Он отыщет путь обратно к тебе. Почему-то он всегда это делает. Так же как ты нашла путь обратно к… нам.

К Найе. Она имела в виду Найю.

– Мне нужно провести урок. – Мира повернулась. – Пожалуйста, убери за собой перед уходом.

– Вы не можете просто сжечь эти обрывки?

– Нет.

Вздохнув, я присела и собрала полоски бумаги, затем засунула их в карман.

– Могу я оторвать Найю от ее занятий?

Офан Мира