Рунные витражи - Марина Ясинская

Лида успела заметить, как Алессандро неодобрительно покачал головой, и почти услышала, как тот укоризненно говорит ей:

– Atencion, aviadora! Внимательнее!

* * *

Евгений Энберт служил в другом авиаотряде, и впервые Лида встретилась с ним только через три месяца после начала своей службы. На её счету уже было четыре сбитых аэроплана. Ещё один – и она с полным правом может называться асом. Правда, Лида не была уверена, что будет гордиться подобным достижением.

Энберт не сразу узнал её в военной форме, а когда узнал, то, просияв, порывисто прижал руки девушки к своей груди и с чувством произнёс:

– Госпожа Соловьёва, поистине, вы – лучший пример отваги и храбрости! Настоящее вдохновение для любого боевого пилота!

Лидочка зарделась от его слов, словно школьница от комплимента взрослого мужчины, и так и не смогла толком ему ответить. Мучаясь от внезапно скрутившего её косноязычия, девушка только что-то невнятно промычала.

Отпустив руки Лиды и не замечая её смущения, Энберт расстегнул воротник кожаной куртки и вытянул наружу белый газовый шарф.

– Вы помните? – с улыбкой спросил он.

– Помню, – сумела ответить Лида.

– Он действительно приносит мне удачу. Спасибо вам, госпожа Соловьёва.

– Лида, – тихо отозвалась девушка. – Зовите меня Лида.

– Хорошо, Лида, – серьёзно отозвался её кумир. – Тогда я для вас – Женя.

Когда Энберт удалился, к девушке, замершей на месте так, словно её поразил столбняк, подошёл Алессандро и, хитро блеснув чёрными глазами, протянул:

– Неужели наша aviadora влюблена?

– Я не влюблена, – сердито ответила Лида. – Просто я давно его знаю и всегда восхищалась его лётным мастерством, вот и всё.

Алессандро принял комично-трагическую позу и воскликнул, прижав руки к груди:

– Ах, сеньора, вы поразили меня в самое сердце! Я при любой возможности пытаюсь вас защищать – почему же вы не восхищаетесь мной?

Лида на миг растерялась. Испанец и впрямь оберегал её как мог во время воздушных боёв… А она принимала это как само собой разумеющееся.

– У тех, кто восхищается, другое выражение глаз, aviadora, – продолжил тем временем Алессандро, перейдя на доверительный шёпот.

– Вообще-то я замужем, – резко ответила девушка, отчаянно пытаясь стереть с лица собеседника это выражение заговорщического понимания.

– Triangulo amoroso! – заулыбался испанец. – Ах, как романтично!

Лида уставилась на Алессандро сердитым взглядом, но у того было настолько сияющее выражение лица, что она не выдержала и рассмеялась.

– Может, я и впрямь чуть-чуть влюблена, – признала, наконец, она, тряхнув волосами. – Но это не такая любовь, о которой ты думаешь. Это романтическая влюблённость. Так влюбляются в благородного рыцаря из книг или в безупречного героя из пьес. Просто так уж вышло, что мой рыцарь – настоящий, а не выдуманный.

Когда во время воздушных боёв шальная пуля попадала в одного из её товарищей, когда зенитки сбивали аэропланы хорошо знакомых ей пилотов, и те грудой горящего железа летели на землю, Лиде казалось, что ничего страшнее на этой войне нет и быть не может.

Она ошибалась.

Однажды, в самое обыкновенное, ничем не примечательное хмурое утро аэроплан Алессандро не вернулся с разведвылета. Просто не вернулся…

Лида стояла на краю взлётного поля, напряжённо вглядываясь в горизонт – минута за минутой, час за часом. Солнце достигло зенита и начало медленный путь вниз. Когда яркий диск почти скрылся за горизонтом, и в наступивших сумерках стало невозможно разглядеть небо, Лида поняла, что самое страшное – это ждать, страдая от неизвестности. Ждать, и надеяться, и с каждой минутой, с каждым часом ожидания терять эту надежду – медленно, по капле.

Лида не уходила со взлётного поля до самого утра. И только когда солнце поднялось из-за горизонта, её надежда окончательно умерла.

Глотая слёзы, девушка прошептала самой себе: «Aviadora». Теперь никто её больше так не назовёт.

* * *

– Госпожа Соловьёва, вам подарок!

Лицо капитана Лотье сияло.

– Нам поступило пять новых аэропланов. Один – вам лично.

Лида с любопытством устремилась к стоявшим у взлётного поля новым машинам. На сидении пилота одного из них лежал конверт, на котором было написано её имя.

Почерк Сергея девушка узнала мгновенно. Нетерпеливо разорвала конверт, достала письмо. Короткое, всего несколько строк.

«Ты решила, что должна воевать. Я решил, что война должна закончиться как можно быстрее, чтобы ты скорее вернулась домой. Надеюсь, моя последняя разработка в этом поможет. Береги себя. Люблю. Целую. Жду».

Лида почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы.

Сквозь них девушка не сразу разглядела, что же за подарок сделал ей муж.

А когда разглядела, то вздрогнула всем телом.

На носу её нового аэроплана, как и на четырёх других, холодным металлом хищно поблёскивали пулемёты.

* * *

В считаные дни воздушные схватки превратились в настоящую бойню; немецкие аэропланы были совершенно бессильны против авиации Антанты, оснащённой носовыми пулемётами, которые стреляли сквозь винт.

Противник отчаянно пытался сбить хотя бы один такой аэроплан, чтобы изучить и перенять новое устройство. Но сделать это, в то время как их пилоты вооружены всего лишь ручным оружием, представлялось почти невозможным.

И немцы решились на чрезвычайные меры. Узнав через своих агентов, когда один из новых аэропланов будет совершать разведывательный полёт в одиночку, они направили на перехват целый отряд – с приказом сбить любой ценой.

…Аэроплан с носовым пулемётом был захвачен. Захвачен был также и его пилот. Как вскоре выяснилось, им оказался не кто иной, как сам Евгений Энберт.

Однако когда немецкие конструкторы попытались с ходу скопировать устройство, позволяющее стрелять через винт, у них ничего не вышло.

И тогда немецкое командование вновь пошло на беспрецедентный шаг – предложило обменять знаменитого аса Евгения Энберта на новую технологию.

Узнав об этом, Лида не находила себе места.

– Они не согласятся, – рассуждал командир их отряда, капитан Лотье. – Синхронизатор пулемётного огня – слишком ценная технология. Она даёт значительное преимущество над противником. Командование ни за что не отдаст её, пусть даже и взамен такого знаменитого аса, как Энберт.

И Лида немедленно поняла, что командир прав.

На следующий день она подала прошение об отпуске.

Если капитан Лотье и удивился, так это тому, что Лида не просила его раньше.

– Вы почти год на войне, а ещё ни разу не ездили домой. Ваш муж наверняка вас заждался. Конечно, поезжайте.