Жак Оффенбах и другие - Леонид Захарович Трауберг

эти совершили поистине виртуозный прыжок с арены обратно на сцену. Приличествующие цирку антре невозможно было переносить на просцениум в традиционном обличье, характер комических диалогов, сюжетов, трюков резко изменился. Появился жанр «американских эксцентриков», титул по меньшей мере странный: украшением профессии явились англичане Литтл Тич, Дэн Лейно, Гарри Лодер, Джорж Роби, Мэри Ллойд, Чарлз Чаплин, до высот довел звание эстрадного клоуна швейцарец Грок.

Через десять примерно лет после триумфов Оффенбаха появляются авторы, создавшие известность английской оперетте. Самыми значительными были работавшие в тесном и плодотворном сотрудничестве композитор Артур Сеймур Салливан (1842―1900) и либреттист Уильям Швенк Гилберт (1836―1911). Слово «известность» вряд ли можно считать преувеличением; в родной стране имена двух деятелей оперетты окружены еще большим почетом, чем имена Оффенбаха, Мельяка и Галеви во Франции. Отдельные фразы из оперетт — часть английского обихода наподобие басен Крылова в России. Салливан не только стал профессором в Оксфорде, он получил от королевы Виктории титул «сэр», а позднее — высший английский орден (конечно, не Подвязки, а той же Виктории). Понять причины такого успеха трудновато: Салливан и Гилберт написали более полутора десятков оперетт, значительными можно назвать только две.

Гилберт еще до встречи с Салливаном писал пьесы для мюзик-холлов, в том числе для зрелища, именовавшегося в странах английского языка «экстраваганца» (между прочим, начало этому положили в середине прошлого века гастролировавшие в Париже итальянцы). Жанр этот был близок к ярмарочным театрам и цирку. Гилберт был также известен своими юмористическими стихами, носившими название «Bab Ballads» («Детские песенки»).

Работа Салливана в жанре музыкальной комедии началась в 1866 году близким к оперетте представлением «Кокс и Бокс» (имена двух главных персонажей). В этой немудреной, но сразу понравившейся англичанам пьесе были совершенно явственны влияния оффенбаховского театра «доорфеевского» периода. Это была короткая оперетта, и ее часто сочетали в одном спектакле с комедией Гилберта «Без козырей».

В декабре 1871 года началось их сотрудничество. Появилось нечто вроде оперетты под названием «Феспис, или Даже боги стареют». На связь этой оперетты с «Орфеем в аду» указывали решительно все. Но уже следующая работа новоявленного дуэта доказала, что они не намерены ограничиваться подражанием. В книге об оперетте Μ. Янковский настаивает на том, что творчество Гилберта — Салливана отличается от оффенбаховских произведений полным отсутствием не только сатиры, но и злободневности.[34] По меньшей мере это не соответствует действительности. Небольшая оперетта «Суд присяжных» была уже не только пародией, но и безудержным высмеиванием одного из самых респектабельных учреждений Англии — уголовного суда. На сцене был полный ритуал заседания с судьями в пышных париках и высокопарные речи, но все эти речи необычайно забавны по словам и музыке. Премьера вызвала невиданный энтузиазм (март 1875 года), газеты рассыпались в комплиментах, журнал «Панч» сетовал, что вещь слишком коротка; «Таймс» писала: «Это поистине вагнерианское произведение: так же помпезно и, по существу, смешно».

Но успех «Суда присяжных» оказался ничтожным по сравнению с тем триумфом, который выпал на долю оперетты «Корабль Ее Величества „Пинафор“». Произведение это почитается до сих пор одним из самых любимых и в Англии и в США. Чтобы понять причины этого, следует вспомнить, что море для англичанина еще более священно, чем суд присяжных. Когда на сцене театра появились матросы в своих одеяниях, фактически произошло рождение английской оперетты. В течение долгого времени англичане (и американцы) буквально не могли отвязаться от цитат из шедевра. На первый взгляд нехитрый сюжет: адмирал влюблен в дочь капитана, но она предпочла матроса Ральфа. Незачем говорить, что это самый типичный мотив арлекинад, свойственных ярмарочному театру и мюзик-холлу: происки старого селадона, помощь простых слуг (в данном случае матросов), торжество влюбленных. Но английские зрители легко простили авторам «Пинафора» тривиальную фабулу. Еще бы: ни в одной арлекинаде действие не происходило на море, на корабле.

И какое там «отсутствие злободневности»! В оперетте Гилберта — Салливана зрители видели злую насмешку над многими курьезными сторонами морской жизни. Достаточно сказать, что главный комический персонаж, сэр Джозеф Портер, был почти натуралистически списан с некого сэра Смита, которого всесильный премьер-министр Дизраэли назначил первым лордом Адмиралтейства в награду за какие-то услуги. До назначения Смит торговал книгами и издавал бойкую газетку; он с гордостью признавался, что его нога никогда не была на палубе корабля, ибо он страдает морской болезнью. Герой оперетты, сэр Портер, был нотариусом и, вероятно, являлся единственным англичанином, понятия не имевшим о морском деле. Это не могло не привести в восторг зрителей. Однако нельзя не заметить и другое. Чуждый морскому делу первый лорд — буквальная калька с генерала Бума.

Как ни старались Гилберт и Салливан отмежеваться от Оффенбаха, на деле было не совсем так. В оперетте «Гондольеры» несомненно влияние таких произведений французского композитора, как «Мост вздохов» и «Разбойники». Явные следы продолжения оффенбаховско-лекоковской школы и в имевших большой успех «Пиратах из Пензанса». Сама фабула этой оперетты близка «Зеленому острову». Основной сюжетный ход (юноша, воспитанный целомудренным) напоминает об опереттах Одрана. Однако все эти имевшие успех оперетты отступили назад с появлением основного произведения Гилберта и Салливана.

Идея создания «японской оперетты» шла от Гилберта. (Он был не только талантливым драматургом, он фактически принимал участие в постановке всех своих оперетт. В этом он был схож с Оффенбахом. Гилберт прекрасно работал с актерами, он требовал от них, особенно от тех, кто играл комические роли, сохранения серьезных физиономий при произнесении самых абсурдных и смешных фраз.) В середине 80-х годов прошлого века во всем мире чрезвычайно повысился интерес к Японии. Это было связано прежде всего с тем, что страны Европы (отчасти и США) все решительнее стали вмешиваться в дела огромного и загадочного Китая. Вместе с Англией, Францией, Германией и Россией в китайские дела решительно вмешивались и японцы. Это немедленно отозвалось в Европе. В моду вошли японские веера, лаковые подносы, гравюры, даже обычаи. Обращение Гилберта к экзотическому материалу было не новым для жанра оперетты: вспомним «Чайный цветок» и «Козики» Лекока, «Путешествие в Китай» Базена, оперетту Сен-Санса «Принцесса Джун».

Нет, не одними отзвуками на японскую моду интересен в истории оперетты «Микадо». Как будто, кроме учета событий на Дальнем Востоке, никаких следов привычной для английских художников злободневности нет и в помине.

В двух предшествующих музыкальных комедиях (уже не говоря о «Пинафоре» и «Пиратах из Пензанса») «Пэшиенс» (женское имя вроде Веры и Надежды) и «Иоланта» этой самой публицистичности было хоть отбавляй. В первой усердно высмеиваются два поэта, в которых аудитория мигом узнала Оскара Уайльда и Алджернона Суинберна. Авторы оперетты