Дело о нервном соучастнике - Эрл Стенли Гарднер

Элкинс уселся на свидетельском стуле, прокашлялся, сложилруки и посмотрел на Мейсона холодным и спокойным взглядом. Конечно, он читалгазеты и знал, чего можно ожидать. И своим видом он показывал, что готов ковсему.

Мейсон встал и начал перекрестный допрос.

— Вы были в определенном смысле деловым партнером покойногоДжорджа К. Латтса?

— Нет.

— Вы входили в совет директоров «Силван Глэйд девелопменткомпани»?

— Да.

— И сейчас входите?

— Да.

— Вы присутствовали на собрании директоров третьего июнясего года?

— Да.

— На этом собрании мистер Латтс объявил, что продал своюдолю акций корпорации?

— Да.

— Существовало ли соглашение между директорами, что есликто-либо из них пожелает продать свою долю акций, то первую возможность покупкиследует предоставить директорам?

— Да.

— Это соглашение было зафиксировано письменно?

— Нет.

— Вы были возмущены тем фактом, что мистер Латтс продал своиакции, нарушив это соглашение?

— Нет.

— Вы говорили на собрании директоров, что, по вашему мнению,соглашение было нарушено?

— Да.

— Но вас это не возмутило?

— Нет.

Мейсон улыбнулся свидетелю:

— Вы завершили дачу прямых показаний вчера, мистер Элкинс?

— Да.

— А где вы были прошлым вечером?

— Ваша честь, — вмешался Гамильтон Бюргер, — перекрестныйдопрос ведется не по правилам. Он неправомочен, неуместен и необоснован. Этопопытка вмешаться в личные дела свидетеля.

— Принято, — рявкнул судья Седгвик.

— У вас была вчера вечером более чем двухчасовая личнаябеседа с окружным прокурором? — спросил Мейсон.

Седгвик взглянул на окружного прокурора.

— Ваша честь, ваша честь, — засуетился Бюргер. — Оннеправомочен, неуместен и необоснован. Перекрестный допрос идет не по правилам.Если адвокатам это интересно, я признаю, что беседовал прошлым вечером смистером Элкинсом. Он уже дал прямые показания, и я хотел прояснить кое-какиевопросы. Нет ничего незаконного в том, что окружной прокурор беседовал со своимже свидетелем.

— Я утверждаю, ваша честь, — сказал Мейсон, — что протестокружного прокурора был сделан им не по доброй воле, а с целью сделатьзаявление, оказывающее воздействие на присяжных.

— Я возмущен! — заявил Бюргер.

— Возражение отклоняется. Свидетель, отвечайте на вопрос.Адвокаты не должны переходить на личности, — сказал судья Седгвик.

— Какой был вопрос? — переспросил свидетель. Секретарь судаповторил вопрос:

— У вас была вчера вечером более чем двухчасовая кабинетнаябеседа с окружным прокурором?

— Нет, — ответил Элкинс.

— Вы хотите сказать, — улыбнулся Мейсон, — что ваша встречас ним длилась не два часа?

— Да.

— Вы были с ним два часа!

— Нет.

— Или больше?

— Да.

— Примерно три часа?

— Да.

— Больше трех часов?

— Нет.

Теперь Мейсон спросил уже уверенно:

— Что вы имели в виду, говоря, что прошлым вечером у вас небыло кабинетной встречи с окружным прокурором?

— Мы не были в кабинете, — ответил Элкинс.

В зале раздался смешок, но быстро стих, так как судьянахмурился.

— Понимаю, — сказал Мейсон. — Итак, во время беседы сокружным прокурором, которая проходила скорее у него в офисе, чем в кабинете,вы обсуждали перекрестный допрос и то, что вы будете говорить со свидетельскогоместа.

Свидетель занервничал. Гамильтон Бюргер вскочил с места.

— Конечно, я обсуждал его положение как свидетеля и говорилему, что допрос может оказаться наиболее изнурительным, отчаянным, последним…

— Достаточно, мистер окружной прокурор. Сядьте на место, —прервал его судья Седгвик. — Допрашивается свидетель, а не окружной прокурор.

— Да, ваша честь.

— Мы говорили о многом, — сказал Элкинс.

— Является ли фактом то, — продолжал Мейсон, — что ваши «да»и «нет» в ответ на мои вопросы вызваны предупреждением окружного прокурора, чтоесли вы выдадите информацию по своей инициативе или дадите полный ответ навопрос, то можете попасть в неприятную ситуацию? Говорил ли он вам, что лучше всегосбить с толку Перри Мейсона, с предельной осторожностью выслушивая вопросы иотвечая минимальным числом слов…

В первый раз Элкинс опустил глаза. Прокашлявшись, онпосмотрел на окружного прокурора.

Судья Седгвик также посмотрел на прокурора.

Гамильтон Бюргер попытался было встать, затем передумал иостался на месте.

— Вы не можете ответить на вопрос? — спросил Мейсон.

— Да, он в самом деле говорил что-то похожее, — призналсяЭлкинс.

— Итак, — уточнил Мейсон, — ваша политика кратчайших ответовна вопросы была предложена вам окружным прокурором на встрече вчера вечером?

— Я могу отвечать на вопросы так, как я захочу.

— Конечно, — сказал Мейсон, — конечно. Но я подчеркиваю, чтоэта манера кратко отвечать на вопросы была предложена вам окружным прокуроромна встрече вчера вечером.

— Да, мы это обсуждали.

— Я повторяю, была ли эта манера отвечать на вопросыкратчайшим способом предложена вам окружным прокурором на встрече вчеравечером?

— Да.

— И окружной прокурор сказал вам, что это будет лучшимспособом поставить меня в тупик при перекрестном допросе, так?

— Он сказал, что для меня это будет лучшей защитой.

— Лучшей защитой? — переспросил Мейсон.

— Да.

— Против чего вам нужно защищаться? — продолжил Мейсон.

— Мне нужно держаться своих показаний.

— Другими словами, рассказывать историю, которая должнаслужить свидетельством?

— Это была правда.