Лжеправители - Анна Корниенко

Вот так и произошло, что, став наследником престола и фактически королем после казни своего отца, Людовика XVI, юный отпрыск венценосной династии не только никогда не был коронован, но и ни единого дня не правил страной. Граф Прованский, узнав за границей о смерти племянника, провозгласил себя королем Людовиком XVIII. Под этим именем он занял французский престол в 1814 году де-факто, но отсчитывал начало правления с 1795 года; подписанная им Конституционная хартия 1814 года заканчивалась датой: «лета Господня 1814, царствования же нашего в девятнадцатое». Таким образом, несчастный ребенок из Тампля занял свое символическое место в среде французских королей.

Смерть короля-ребенка в июне 1795 года положила конец всем планам Барраса и Конвента; она оказалась не просто одним из наиболее трагичных эпизодов революционной истории, но и значительным политическим событием, которое вдребезги разбило все проекты роялистов, нанесло серьезный и непоправимый удар по их надеждам и устремлениям.

Даже нам, отделенным от происходящих тогда событий двумя веками, не трудно представить себе, какое впечатление в той обстановке произвела смерть молодого короля, на которого возлагалось столько надежд. Сразу же поползли слухи и сплетни; общество подозревало, что ребенок был убит, а точнее – отравлен. Но это было еще не все. Гораздо более неприятными и опасными были другие слухи: король жив, а в Тампле умер совсем другой ребенок. Король же спасен преданными ему дворянами и вскоре будет готов возглавить сохранившие верность войска…

Вот он, тот вопрос без ответа, о котором мы упоминали выше. К сожалению, убедительные доводы, говорящие в пользу спасения Людовика XVII, теряются в противоречиях, возбужденных самими исследователями, которые вплоть до сегодняшнего дня не отказались от попыток докопаться до истины. И по сей день вопросы: с чьей же все-таки помощью дофин мог бежать из Тампля, где содержалась в то время под стражей королевская семья, когда и кем был подменен, не стояла ли за всем этим какая-нибудь крупная политическая фигура Французской революции (нередко на эту роль назначается Робеспьер), заинтересованная в столь важном заложнике, – так и остаются без ответа. Но из-за появления версий о том, что на самом деле имела место не одна, а две или даже три подмены, совершенные в течение 1794–1795 годов, многие исследователи окончательно утратили интерес к несчастному Луи-Шарлю.

Но если же продолжать рассуждения о возможном спасении малолетнего дофина, стоит подумать в первую очередь о том, кому это было выгодно? Первый приходящий в голову ответ, конечно, таков: фанатично преданным своей идее роялистам. Если же это были не они, то для того, чтобы кто-то другой был заинтересован в исчезновении Людовика XVII из тюрьмы, в любом случае необходимо, чтобы политические условия Франции того времени допускали возможность восстановления монархии, ведь иначе спасать короля просто не за чем. Давайте посмотрим, так ли это было…

В ответе на этот вопрос исследователи тоже отнюдь не единодушны. В то время как одни из них уверены, что в последние годы XVIII века роялисты были абсолютно неспособны серьезно угрожать республике, другие, наоборот, удивлены тем, что павшая монархия тогда не оказалась восстановленной. Однако ни те, ни другие в подтверждение своих точек зрения, как правило, не приводят никаких аргументов, ссылаясь исключительно на так называемую личную убежденность. Ну, а любые версии без аргументов принять сложно.

При этом многочисленные документы, датируемые именно 1795 годом – письма и петиции в высший законодательный и исполнительный орган страны (Конвент), пресса и памфлеты – недвусмысленно указывают на реальную опасность роялистской реставрации{22}. Монархизм, как мы уже говорили, становился еще более популярным благодаря тому, что королевская власть после стольких лет хаоса революции начинала ассоциироваться со стабильностью и порядком. Жажду перемен сменяло ностальгическое стремление к покою.

С другой стороны, существуют многочисленные свидетельства о том, что подобная возможность существовала: депутаты Конвента вели о ней переговоры как с роялистами в эмиграции, так и с руководителями Вандейского мятежа{23}.

Нельзя не учитывать и тот факт, что именно весной 1795 года Конвентом было принято решение о создании новой конституции Франции, для чего и была избрана соответствующая комиссия, та самая Комиссия одиннадцати. Некоторые исследователи уверены, что ее члены также участвовали в упоминавшихся выше переговорах с роялистами; а среди современников встречаются даже намеки на то, что первоначально Комиссия хотела предложить проект отнюдь не республиканской конституции или же выступить за создание сильной единоличной власти (например, учредив пост президента), способной эволюционировать в монархическую форму правления.

Защитников версии о спасении дофина обычно условно делят на «эвазионистов» и сторонников конкретных претендентов на престол, выдававших себя за Людовика XVII (а таковых в истории Франции было около шести десятков). Если последние отстаивают подлинность полюбившегося им «героя», то первые просто утверждают, что юному королю так или иначе удалось спастись.

Однако если все-таки принять версию о чудесном спасении юного короля, остается непонятным, почему же те силы, которые смогли похитить его из Тампля, не объявили во всеуслышание о том, что он жив, после заявления Конвента о смерти узника.

Ответить на этот вопрос можно так: во-первых, сразу же после того как стало известно о смерти дофина, граф Прованский поспешил издать декларацию о собственном воцарении и о готовности возглавить роялистское движение. Лидеры Вандейского мятежа также заявили о смерти Людовика XVII в специальном манифесте от 26 июня 1795 года. В этих условиях появление «спасенного» дофина могло только внести раскол в ряды монархистов.

Во-вторых, существует огромное количество свидетельств того, что роялисты планировали выиграть выборы в новые органы власти, а это дало бы вполне реальную возможность для реставрации мирным путем, причем в форме не абсолютной, а конституционной монархии.

Таким образом, объяснить, почему Людовик XVII – если он действительно избежал смерти – не был предъявлен мировой общественности, вполне возможно. Кроме того, очевидно, что сам десятилетний мальчик вряд ли мог рискнуть в то время (да и в любое другое тоже) самостоятельно объявить о своих претензиях на трон.

Кроме всего прочего следует заметить, что смерть юного принца сопровождалась рядом странных и весьма необычных обстоятельств. Памятуя об этом, сторонники версии о спасении дофина задают массу вопросов, безусловно требующих ответов.