Я из Железной бригады - Виктор Мишин

– Откуда у вас, ваше высокоблагородие столько друзей за границей? – удивился я, нагло задавая ему вопросы.

– Долго живу, – усмехнулся подполковник. – Просто моя супруга бывшая подданная Австро-Венгрии. – Все округлили глаза. – А что? Мы же не всегда были в состоянии войны с двуединой империей?

В общем-то, он прав, что тут удивительного? Дворяне и военные в высоких чинах часто путешествуют по миру, и то, что он женился на поданной Австро-Венгрии, не удивительно. Наверняка еще и какая-нибудь дворянка, а брак родители устроили. Вон у него отчество какое, наверняка папаша немец.

Ночь была длинной, идти в деревенском рубище было довольно легко, главное, держаться от дорог подальше. Вот и шли полями. По пути практически не встречали местных жителей, что удивляло. Это я, наверное, к нашей стране привык, где народа много. Ведь у нас какие бы густые леса ни были, но деревень-то везде хватает, а тут, видимо, сказывается малочисленность населения.

Под утро показался городок, на вид маленький совсем, но монументальные здания в виде все тех же старых крепостей виднелись издалека. Малышев оставил нас в небольшой рощице, а сам отправился в город, связываться со своими не то родственниками, не то друзьями. Все нервничали. Вслух, конечно, никто не высказывал опасений, но все же мыслишки были нехорошие. А что ему помешает просто свалить? Ну подбил нас на побег, ему, кстати, было выгодно уходить именно с моей помощью, как он и пояснил. Именно в той галерее, где я томился, находился выход, да и охрана была не слишком значительной. Шуметь-то не хотелось, вот так и сделали. Зачем ему были нужны два оставшихся офицера, понял позже. Выяснилось, что он предлагал уйти всем, но некоторые заключенные крепости отказались. Там, кстати, даже генерал остался, старенький уже, под семьдесят. Так и объяснил свое нежелание выбираться из плена. Дескать, не дойдет он, старый уже.

Вот и думаю, свалит подполковник сейчас, ладно, если не натравит на нас полицейских. А что, вдруг мы выберемся и на родину вернемся? Тогда все узнают, как подло поступил подполковник Малышев. А так, нас хватают, либо расстрел, либо назад в тюрьму, а он тем временем убежит домой или вообще тут останется. Дело я для него проделал, он на свободе, кто мешает ему теперь просто нас кинуть? Блин, мыслишки в голову лезут одна другой хуже. Просто не привык, что меня ведут, а я ничего не понимаю.

Кто бы мне раньше сказал, что я практически угадаю исход. Нет, проблемы начались не сразу. В тот день Малышев вернулся к нам часа через четыре, один. Сразу пояснил, что есть проблемы, но они решаемы. Нам предлагалось пока прятаться тут, день или два, пока не приедут его друзья. Еда из деревни у нас была, немного, но этого вполне хватило, вот холод ночью донимал всерьез. Все же ранняя весна в Европе, почти такая же, как у нас. Земля холодная, как ни заворачивайся в одежку, а все одно замерзаешь. Радовало отсутствие дождей, а то было бы реально плохо. Разводили костер, правда, для этого приходилось уходить глубже в рощу, а она почти прозрачная, это не наши леса, где уже с десяти метров друг друга не увидишь.

Кое-как, но мы все же перекантовались это время. Малышев каждый день уходил в город, ждать своих людей, мы занимались кто чем мог. Я, как выразились господа офицеры, занимался сущей ерундой, гулял. Но смысл в этом был простой. Не люблю находиться в незнакомой местности и не знать того, что происходит вокруг. Вот и гулял, наблюдая и все тщательно запоминая. Даже немного обнаглел и обращался в ближайшую деревню в поисках еды. Не отказывали, заодно узнавал и обстановку как на фронте, так и по империи в целом. А выходило, что люди уже чувствовали конец войны. Всем она мешала и была не нужна. Нет, на сербов тут злились, реально считая, что они виноваты. Ну, так это я из будущего и много знаю, им-то, простым сельским жителям откуда это знать? Как рассказывали местные, потери на войне очень большие, даже в их маленькой деревушке, на тридцать дворов, шестеро солдат не вернулись. Что ни говори, а простым людям война не нужна, им нужны здоровые люди в семьях. Видел я тут и фронтовиков. Калеки. Двое, с сабельными ранами, вызывали жалость. Так и подмывало сказать, что уж лучше бы убили, чем калекой жить, но я молчал.

Так или иначе, но когда возвращался с одной из моих прогулок, кстати, продукты нес, на подходе к нашей рощице увидел какую-то возню. На дороге стоял грузовик, а опушку перед рощей занимали солдаты. Да-да, не полицейские, а именно солдаты Австро-Венгерской армии. Так как те явно не ожидали, что кто-то из беглых может гулять по округе, то мне удалось остаться незамеченным. Увидев, как ведут наших офицеров, только зубами скрипнул, а сделать уже ничего не мог. Малышева рядом не было, поэтому я и подумал на него. На самом деле, может, нас просто кто-то заметил и сообщил в полицию, но я в это не верил. Уверенности в вине подполковника у меня тоже не было, и что теперь делать, я не знал вовсе. Досмотрев, как офицеров погрузят в кузов грузовика, я развернулся и зашагал прочь. Раз я один, то и действовать стану так, как привык. А привык я брать то, что мне нужно, но не наглеть. В первую очередь мне нужна одежда и либо карта, либо хорошая подсказка, куда идти. Для того чтобы понять, куда именно мне держать путь, необходимо знать обстановку. Значит, топаем по окраинам полей и лесов, а ночами, ну или вечерами, можно и в села заходить.

Почти в каждом населенном пункте я выдавал местным один и тот же вариант моих странствий. Дескать, совсем плохо жить стало, иду на войну, подскажите дорогу к границе. Риск? Да какой тут к хренам риск? Деревни, села выглядели немногим лучше, чем на родине, народ темный, но вполне мирный. Удавалось и еду добывать, и дорогу узнавать. Вот так и шел аж пять дней, а на шестой – пришел.

Что было передо мной, я сначала даже и не понял. Едва приметив, хоть и шел в стороне от дороги, пост из солдат, залег и включил мозги. Наблюдал почти целый день, пока не выяснил, что тут происходит. Оказалось, все просто. Передо мной находилась воинская часть на формировании. Сюда регулярно прибывали солдаты со стороны ближайшего городка, а также были и те, кто, напротив, убывал. Одного такого, пешего, идущего без оружия, я и «прибрал». Это было ранним утром, проснулся я от того, что кто-то совсем недалеко свистит. Охренев от услышанного, я привстал из низкой, едва начинавшей подниматься травы и увидел его. Солдат шел неспешно, насвистывая какую-то веселенькую мелодию и не крутя головой вокруг. Пропустив того чуть вперед, дождавшись, когда он скроется за поворотом, просто нагнал и… Удар обеими руками по шее, я уже говорил, что такой удар очень опасен. Рядовой обмяк, а я, схватив за шиворот, потащил его к ближайшим кустам. Обыскав и забрав все, что только могло быть хоть сколько-нибудь полезным, уже хотел уходить, когда вдруг понял, что в очередной раз переборщил. Солдат не реагировал на тряску за плечо и даже на пощечины.

– Вот же твою венгро-австрийскую мать! – выругался я грязно и сплюнул под ноги. – Покойник.

Делать было нечего, необходимо срочно найти место, где солдата не найдут хотя бы в ближайшее время. Место такое нашлось не сразу, а уж когда я его тащил… В общем, я принял решение, вполне в своем духе. Скинув всю одежку с трупа, благо тот еще не окоченел, я облачился в форму.