Я из Железной бригады - Виктор Мишин

Двигаясь по ужасно узкому коридору, он был явно создан очень давно, я постоянно прислушивался. Крепость старая, лет двести ей, скорее всего, а может и больше. Найдя лестницу и дверь наверху, приготовился ко всему. И к тому, что придется убить охранника, и к тому, что там я встречу смерть.

Руки чуть подрагивали, не зная, будет ли скрипеть дверь, тяжело ли она открывается, я не мог присесть и открыть ее сидя. Взявшись за большую ручку, потянул дверь вверх и одновременно толкая от себя. Дверь тяжелая, обитая железом, с огромными петлями-стрелами, пошла очень тихо. Открыв едва ли на двадцать сантиметров, попытался разглядеть, что за ней. Открывшаяся картина чуть не заставила меня отпрянуть. Метрах в двух, в крохотной каморке, лицом ко мне сидел мужик. Что удержало меня от прыжка назад, так и не понял. Замешкался всего на секунду, но этого хватило понять, что мужик нагло спит. Вот это охрана, люблю такую!

Открыв дверь так, чтобы пройти в нее и ничего не задеть, я, стараясь дышать через раз, оказался рядом с тюремщиком. Мужику явно больше пятидесяти, залысины, остатки волос седые как мел. Тучная фигура говорит о том, что поесть мужик не дурак. Да и выпить тоже. Рядом, на столе стоял пустой кувшин, из которого пахло какой-то брагой. Уже протянув к нему руки, вновь задумался. Стоит ли убивать этого мужика? Первый раз со мной такое, сомнение – враг. Но все же это не военный, что он мне сделал? Скорее всего, он и на фронте-то никогда не был, старый уже. Тряхнув головой, сцепив ладони в один кулак, обрушил его на шею незадачливому тюремщику, такой удар, если нанести не умеючи, запросто ломает шею, мне это было сейчас не нужно. Тихо ойкнув и моргнув, мужик погрузился в еще более глубокий сон. Проверив пульс, выдохнул, нормально все, принялся осматривать. Из оружия был только старый, под огромный патрон револьвер, заткнутый за пояс, и небольшой нож. Этот пояс, оказавшийся узким кожаным ремнем, я и использовал для того, чтобы связать горемыку. Хватило только на руки, но зато связал качественно, без посторонней помощи точно не сможет освободиться. Также на столе лежала тонкая вязаная шапочка, ее я затолкал стражнику в рот. Уложив мужика на пол, я вдруг подумал: «И что дальше?» – инструкций об этом не было, и как мне быть, я не знал.

– Готово? – услышал я от двери, ведущей на лестницу. Черт, чуть револьвер не вскинул. Напугал, гад.

– Да, что дальше? – быстро ответил я.

– Там дальше дверь. Направляйтесь налево, под стеной ждите. На свет не выходить, стойте спокойно, там вас не увидят.

Не добавив ничего более, голос утих, а я направился к двери. Открыв ее так же тихо, как и предыдущую, выглянул во двор. Впереди, на стене висел одинокий факел, тускло освещая округу, но буквально на пару метров вокруг себя, что делало мой путь скрытным. Направляясь в указанную сторону, я оглядывался по сторонам, надеясь увидеть кого-либо из охраны раньше, чем тот увидит меня. Но никого вокруг не было, более того, еще и тишина стояла, как в морге.

– Вы здесь, подпрапорщик? – услышал я, наконец, спустя несколько минут шепот. Говоривший шел явно смелее, чем я, или он точно знал, что рядом никого. Скрипнул дверью на выходе, да и говорил вслух.

– Я-то подпрапорщик, а вы, сударь, позвольте узнать, кто? – сразу попытался узнать я.

– Подполковник Малышев, начальник восемнадцатой. Его императорского величества, стрелковой дивизии. Давайте знакомство оставим на будущее, вы не против? – Да, мужчина был в форме, но тут темно, да и не приглядывался я, по сторонам больше смотрю. Рост примерно как у меня, возраст… Тут сложнее, так быстро и не определить. Лицо тоже в темноте не очень видно.

– Как скажете. Подпрапорщик Воронцов, тринадцатый стрелковый полк, четвертая стрелковая дивизия.

– Как там Сергей Леонидович, господин полковник Марков? Все так же, у Антона Ивановича в начальниках штаба?

– Был в порядке. Только уже генерал. Командует тринадцатым полком.

– Ого, давно я тут, эвон как все меняется-то… Ждем еще двоих, остальные отказались бежать.

– А они нас не сдадут?

– Не успеют. Да и все же офицерская честь обязывает не помогать врагу. Вы как, готовы к дальней дороге? Мне говорили о вашем самочувствии и том состоянии, в каком вас сюда привезли.

– Я в норме. Раны были не так страшны, как казались. Но лучше получить пулю, чем еще раз дать собакам драть на себе кожу и мясо, – храбрюсь, конечно, болят раны, болят.

– Соглашусь, хоть и не пробовал на себе, – хмыкнул офицер.

Нехило так, целый подполковник, как он сюда попал? Но спросил я другое:

– Скажите, ваше высокоблагородие…

– Ой, давай хоть здесь без этого. Михаил Августович я, так и обращайся.

– Как прикажете, Михаил Августович. А где мы? Я уже замучился думать о том, как далеко меня утащили.

– Смотря откуда считать, – вновь усмехнулся Малышев. – Меня вон, на самой границе взяли, так вроде и недалеко. А вас где?

– Под Луцком.

– Ого, так далеко откатились?

– Что делать, так получилось.

– Бригадой кто сейчас командует, как и прежде Антон Иванович?

– Так точно. В дивизию переформировали недавно.

– Думал, может, повысили давно, а тут вон как, – немного призадумался подполковник и начал рассказ: – Я был начальником штаба, когда погиб начальник нашей дивизии. Только в должность вступил, а тут разгром, и я тут. Попал, как и вы, раненым.

– Почему меня взяли в плен, а не расстреляли?

– Беря старших офицеров в плен, австрийцы надеются на дальнейший обмен. Правда, нас почему-то так и не поменяли. Может, наши не соглашаются, а может, еще что, но сижу я давно.

– Ясно. А почему только сейчас решили уйти?

– Да пробовал уже, два раза, ловили. Надеюсь, что с вами повезет больше. Бежал я не отсюда, сами видели, здесь не больно побегаешь. Но наш добрый тюремщик оказался здесь как знак свыше. Пройти можно только этой галереей, а наверху охранник, без оружия, шансов почти не было, вот и стопорилось дело. А вы молодец, быстро все устроили, правду, значит, о вас говорили.

– Кто он такой и почему помогает? – отвел я разговор о себе на тему охранника.

– Старый вояка, словак. Как он оказался в тюремщиках, не имею представления, но факт его помощи налицо, да и еще есть люди, заинтересованные в нашем побеге.

– Точно не устроит засаду? – все еще сомневаясь, задал я насущный вопрос.

– Ничто нельзя предсказать с точностью, это не исключение. Когда он сообщил мне о побеге, я сам удивился. Оказалось, все дело в том охраннике наверху. Наш словак инвалид и не сдюжил бы с ним, а выход с этой стороны, повторюсь, единственный. Да и я, признаюсь, не уверен, справился бы или нет. У меня почти не гнется рука, шрапнелью порвало сильно, заживала долго. С саблей точно не справлюсь, не знаю, как с пистолетом, но стрелять я могу и с левой, правда, немного хуже.