Убийца из прошлого - Моника Кристенсен

После шести утра поспать старику не удалось: полярное солнце залило комнату светом. Он был доволен, что его поселили в одноместный номер, но приходилось мириться с тем, что окно выходит на восток. Не помогали даже плотные шторы со светоотражающим покрытием.

Сон был одновременно пугающим и успокаивающим. Шла волчья охота, в руках у него была увесистая старая винтовка, он уже видел разинутые пасти, клыки, пылающие яростью глаза. Стая гнала его по широкому лугу. На краю луга рос густой кустарник, а за ним начинался лес. Он направлялся туда, под прикрытие.

Он чувствовал не страх, а оживление и прилив сил. По спине и по вискам тёк пот, пот заливал глаза. Одежда – рубашка и штаны, напоминающие форму, – неприятно липла к телу. На поясе у него были патронташ и нож в ножнах. Он был один на один с четвероногими преследователями – серыми, желтоглазыми, высунувшими языки и исходящими слюной. Он предвидел, что будет дальше, и заранее радовался развязке сна.

Похоже, его разбудил звук, высокий пискливый сигнал – он решил, что это предупреждение. Открыв глаза, он сразу проснулся. Он был зол и насторожен. Но в комнате было тихо. Дверь оставалась закрытой. Из коридора доносились только обычные ночные звуки – в соседних комнатах спали другие ветераны. Даже чайки под окнами решили сделать небольшой перерыв и помолчать. Однако через несколько минут он услышал, как открылась и закрылась дверь в большую столовую. Это стюард отправился на прогулку, перед тем как приняться за сервировку завтрака.

Как бы ему хотелось, чтобы сон вернулся! Ему нравилось уходить от погони, чувствовать уверенность в собственных силах, предвкушать убийства, которые обязательно произойдут. Он ненавидел серых преследователей, которые считали, что смогут догнать его и остаться незамеченными. Страха не было и в помине.

Но сон не приходил. С некоторым огорчением он признал, что лишился развязки сна, которую ждал с таким нетерпением.

Он сел в кровати – и столкнулся с другой реальностью. Он был стариком. Мускулистое тело из сна больше ему не принадлежало. Бег был давно пройденным этапом. Что да, то да, только вот исход дела решает не техника, это он хорошо усвоил. Главное – напор, жажда жить, жажда убивать – и идти дальше.

Кнут Фьель не охотился. Среди своих друзей он слыл по этой части слабаком. Но чужое мнение его не заботило. «Говорите что хотите, – заявлял он, – а убивать ради забавы я не буду».

Со временем друзья смирились. Тем более что Кнут был отличным товарищем для рыбалки, будь то ужение форели у водопада озера Фемунн или ловля сига и окуня на пустынных просторах озера Истерен. Он ловко управлялся с любой рыболовной снастью и не пропускал осенних сборищ, где едят пойманную рыбу и дичь, запивая пивом и самогоном.

Они сравнивали техники охоты и рыбной ловли. Форель ловится не кровожадностью, а терпением – любил говорить Кнут. Когда рыбачишь, думаешь, рассуждаешь, планируешь, сначала пробуешь одну блесну, потом другую – пытаешься вообразить себя рыбой, взглянуть на подводную жизнь с её точки зрения.

Охотники смеялись и пытались возражать. Да что он может знать о терпении, он, который никогда не сидел в засаде ранним утром, когда клочья ночного тумана теряются среди стволов, когда утренняя роса так и льнёт к коже. Сидишь без движения, без звука. Час за часом, застыв в непривычной позе, с одеревеневшими мышцами. Пока не появится он, сохатый. Он всегда возникает вдруг, как видение, и всё-таки он настоящий. В бинокль видно каждую блестящую волосинку на бурых боках, а зверь ничего не подозревает, он нетороплив и спокоен. Корона его рогов столь велика, что лишь воображению под силу вместить все её бесчисленные отростки, и нет для стены с камином трофея величественней.

– И такую красоту вам нравится убивать? – грустнел Кнут. – Но почему? Мясо ведь можно и у мясника купить.

– А как сегодня стейк из лосятины удался, – весело выкрикивал кто-то. – И мы что-то не заметили, чтобы ты отказывался. Или предпочитаешь в следующий раз есть картошку с соусом?

Он оделся и вышел в холл. В других комнатах тоже начали просыпаться. Скоро они все спустятся и будут отвлекать его пустяковыми разговорами. Но ещё несколько минут, чтобы порадоваться приснившемуся сну, у него есть. Он не сомневался, что разгадал его смысл. Пришло время вспомнить, кем он был в прежней жизни. Та жизнь состояла не только из нужды, страха и бегства. В ней было место гордости и умению.

Тщательное планирование и основательная подготовка – тоже оружие, если иметь навык. И чутьё – подобное не дающему осечек инстинкту.

Друзья-охотники не раз рассказывали Кнуту об ощущениях, когда охотник оказывается поблизости от большого лося, от опасного зверя, который может с тобой разделаться, несмотря на винтовку. Ты весь напрягаешься, и по телу вдруг проходит дрожь.

Кнут чувствовал, что добыча рядом, что он почти её загнал. Но зверь всё ещё скрывался в тени.

Двадцать девять шахтёров, пассажиров «Мунина» на исходе мая сорок первого. Двенадцать ветеранов, участников встречи в память гибели «Исбьёрна» и «Селиса». Вот бы ему получить ещё один, последний список! Список участников операции «Фритхам». Он может содержать недостающие сведения. Но где его взять?

Кнут перебирал документы и пил остывающий кофе. В расследовании убийства, как правило, есть скрытая логика, шаблон. Он об этом читал. Проверка данного утверждения требовала от него терпения.

Какие мотивы могут быть скрыты в этом деле? Может, рапорты ленсмана из Сёр-Варангера что-нибудь ему подскажут? Кнут стал вчитываться. И снова не мог не поразиться убийце.

Он был молод. Вероятно, пришёл из России, перебравшись через границу. Убийство было для него естественным способом выживания. В убийствах, которые приписывал ему пасвикский ленсман, не видно было личных мотивов. Не убийства, а ликвидация, которую некто по той или иной причине счёл необходимой. На месте преступления не оставалось никаких следов. Только ленсману с его терпением и вдумчивыми рассуждениями оказалось под силу обнаружить между этими убийствами связь, предположить, что за ними стоит один и тот же человек. Один бог знает, какое количество трупов он повидал, пока не отобрал именно эти случаи, подумал Кнут – и восхитился систематичностью чужой работы.

На «Мунине» – двадцать девять. На встрече – двенадцать. Сколько же шпицбергенских шахтёров принимало участие в операции «Фритхам»?

Ему уже не сиделось в губернаторском домике, и он пошёл пройтись. Чтобы в голове прояснилось.

Здешняя библиотека представляла собой маленькую тёмную комнату в гостинице. Попасть в неё можно было из салона и из кухни. Все четыре стены были покрыты книжными полками. В середине стоял бильярдный стол с дорогим зелёным сукном. Стюард следил за тем, чтобы стол служил только тем, кто умеет играть. Он резко осуждал использование стола не по назначению и не терпел оставленных на нежном бархатистом покрытии стаканов и пепельниц.

Книги спокойно стояли на своих местах ещё с шахтёрских времён. Многие годы, даже после закрытия здесь шахт, компания исправно пересылала в Ню-Олесунн потрёпанные экземпляры, списанные из фондов Публичной библиотеки Осло, – книги в твёрдых обложках, хранящие специфический библиотечный запах.