Убийца из прошлого - Моника Кристенсен

Кому-то – возможно, самому Эверетту – пришла в голову идея спустить шторм-трапы, чтобы люди могли выйти на лёд, размяться и подышать свежим воздухом. Многие воспользовались этой возможностью. «Селис» быстро опустел и затих.

А ледокол тем временем продолжал крушить лёд, расстояние между ним и «Селисом» увеличивалось. Матрос, нёсший вахту у руля, был напуган. Он стоял в рубке, крепко вцепившись в штурвал. Как мог недавно пролетевший «хейнкель» их проглядеть?

Наконец-то Эверетту выпал долгожданный шанс. Он, как кошка, взлетел по трапу. Радиорубка была пуста, он своими глазами видел, как Джордж Фрей перелезал через поручни с целой ватагой норвежцев. Оживлённых, смеющихся. На горизонте ни облачка – ни в лазурном северном небе, ни в близком будущем экспедиции. Наверно, дело было в солнечном свете – он искрился и пенился, как шампанское. Он пьянил. Эверетт предпочитал пока оставаться в тени. Дав указание не беспокоить, он закрыл за собой дверь радиорубки.

«Нуссбаум» ответил почти сразу:

– Почему только сейчас вышли на связь? Из Банака уже вылетели самолёты. Вы должны были передать нам координаты судов несколько дней назад. До того, как самолёт-разведчик, направляющийся на Бансё, попутно не… Или вы снова переметнулись? – В голосе немца слышалось превосходство. Впрочем, это могла быть просто интонационная особенность языка.

– Когда они прибудут? – Услышав ответ, Эверетт вздрогнул. Не пройдёт и двух часов, как самолёты будут здесь. Быстро и без всяких угрызений совести он сообщил планы и цели экспедиции. В конце назвал цену. Немец издевательски хохотнул и дал отбой.

Неожиданно дверь радиорубки открылась – на пороге стоял один из норвежских шахтёров. Эверетт сделал знак рукой, чтобы тот шёл прочь. Он поговорит с ним позже. У него оставалось ещё одно дело.

Через несколько секунд он уже выставил на приёмнике новую частоту. Он снова и снова отправлял позывные, но его явно никто не слушал. Наконец он передал кодовый сигнал «Передаю вслепую». По-прежнему никакого ответа. «Координаты «Нуссбаума»… Повторяю, координаты «Нуссбаума» – семьдесят девять градусов шестнадцать минут северной широты, одиннадцать градусов тридцать три минуты восточной долготы. Повторяю…»

Он сделал всё, что мог. Какая-нибудь союзническая радиостанция, настроенная на правильную частоту, сможет перехватить сигнал. Эверетт вышел из радиорубки, улыбнулся рулевому, подошёл к иллюминатору и посмотрел наружу. Погода действительно была хороша. Неудивительно, что все, кто был свободен от своих служебных обязанностей, воспользовались случаем на время покинуть перегруженный, тесный и вонючий корабль.

Из окна гостиницы немецким ветеранам была хорошо видна дорога, ведущая к столовой. Они стояли рядом, уверенные, что их никто не может увидеть.

– Он хитёр, – заметил Макс Зайферт.

Профессор Шнелль вздохнул.

– Да, пожалуй. Но это наш последний шанс. В прошлый раз в Кембридже нам просто не повезло.

– Не согласен. Тогда мы действовали неправильно. Англичане безжалостны друг к другу. Но они не потерпят, чтобы кого-то из них разоблачил немец.

– На этот раз преобладают норвежцы. У них обострённое чувство справедливости.

– То есть они более наивны, ты ведь это хочешь сказать. – Макс Зайферт улыбнулся.

Некоторое время они молча наблюдали за тем, как Роберт Эверетт идёт по дороге.

– Ты заметил, – наконец заговорил Макс Зайферт, – что сначала мы были довольно однородной группой прошедших войну стариков. Всё и затевалось ради того, чтобы мы смогли лучше узнать друг друга. Но вот уже англичане держатся сами по себе, а мы стоим здесь, тоже сами по себе. Как ты думаешь, зачем Роберт Эверетт сюда приехал?

– Слишком самовлюблён, чтобы упустить такую возможность покрасоваться. Я слышал, как он хвастал норвежцу-полицейскому, что успех операции «Фритхам» – его личная заслуга.

– Пора нам его остановить.

– А ты уверен, что на этот раз мы выбрали правильный способ?

– Конечно. Его разоблачит норвежец. Я всё устроил.

– Думаешь, это произойдёт сегодня?

– Да, совершенно точно. Мы больше не можем ждать. Завтра мы покидаем Ню-Олесунн, а значит, больше никогда не встретим ни англичан, ни норвежцев, участвовавших в операции «Фритхам». Союз ветеранов сегодня вечером распускают.

– И тебе будет этого достаточно? Ты тогда успокоишься?

– Надеюсь даже на большее. – Взгляд профессора Шнелля за круглыми очками сделался жёстким.

Макс Зайферт вздохнул. За годы, прошедшие после возвращения с войны, он успел узнать, что ненависть больше похожа на болезнь, чем на чувство. Но одержимость его доброго друга Ханса Шнелля всё-таки его огорчала. Не стоило и пытаться отговаривать профессора, человека вообще-то мягкого, от исполнения его плана. И хотя он обещал другу свою помощь, знать всех деталей он не хотел.

– Пойдём позавтракаем, – только и сказал он.

Сразу после завтрака ветераны собрались для просмотра фотографий. Историк по очереди ко всем подходил и просил прислать их материалы в Тромсё, в Полярный музей. Он раздавал листки, на которых была представлена подробная информация о большом музейном фотоархиве и собрании рукописей. Дневники тоже представляют интерес – объяснял он. Материалы, которые они привезли с собой, уникальны и имеют большую ценность. Однако историк отдавал себе отчёт, что на его предложение откликнется лишь один или два человека.

Потом настала очередь немцев. Кое-кто из ветеранов нетерпеливо ёрзал на стуле. Ведь Макс Зайферт уже показывал фото, снятые немецкими бомбардировщиками? Одного раза достаточно. Более чем. Тяжело снова видеть, как стреляют по твоим тогдашним товарищам, как убивают тех, кто остался на льду без всякой защиты. Но оказалось, что речь идёт о фотографиях, которые делал на метеостанции в бухте Сигне Ханс Шнелль. Безобидные снимки. И скучные – подумали многие.

Кнут обвёл кружком имена тех новых рабочих, которые, согласно списку пассажиров, прибыли тем рейсом «Мунина». Тех, кто раньше уже работал на «Стуре Ношке», он в расчёт не брал, поскольку чужака, рискнувшего выдать себя за кого-то из них, немедленно разоблачили бы. Получилось девять кружков. Из этих девяти в Ню-Олесунне сейчас было пятеро.

И ещё одна странность. Четверо из них делили на «Мунине» одну каюту, если он всё правильно понял. Ещё двоих из той каюты, Эйлифа Нильсена и Биргера Олуфсена, среди участников встречи не было.

Кнут понял, что пора начать их расспрашивать. Продолжать расследование, держась на расстоянии, невозможно. Он посмотрел на часы. Запланированная программа давно должна была начаться. Ну, до ланча он попробует выяснить, что сталось с теми двумя.

Фотографии профессора Шнелля показывали смеющихся людей на фоне домика, собранного из больших деревянных панелей. На крыше домика торчали направленные в небо антенны. Затем шли снимки в интерьере, со стульями и столом военного образца. Снимки с охоты и прогулок. Пара фотографий из Ню-Олесунна, их сделали во время вылазки, предпринятой в 1941 году, – объяснил профессор Шнелль. Дома, погрузочные козлы, рельсы, шахтенные сооружения – всё было совсем не похоже на то, что можно было увидеть из окна, если отодвинуть штору.