Золотой дождь - Джон Гришэм

Я киваю в ответ:

— Спасибо. Ты думаешь, он поможет?

Принс усмехается и растопыривает руки.

— Брюзер сделает все, о чем я его попрошу,понял?

— Конечно, — отвечаю я кротко.

Он поднимает трубку и набирает номер. Я слышу,как он переругивается с парой абонентов, загораживающих путь к Брюзеру, и затемвыходит с ним на связь. Он говорит краткими, отрывочными фразами, как человек,который знает, что его телефон прослушивается.

— Брюзер, это Принс. Ага. Ага. Мне нужносрочно с тобой увидеться… Небольшое дельце, касается одного моего работника…Ага. Ага. Нет, у тебя. Через тридцать минут. Точно. — И вешает трубку.

Мне жалко фэбээровского слухача, которыйпытается извлечь из разговора какие-то инкриминирующие данные.

Файрстоун подает «кадиллак» к черному ходу, имы с Принсом быстро прыгаем на заднее сиденье. Автомобиль черный, стекладымчатые, так что Принс постоянно существует в темноте. За все три года, что яего знаю, он ни разу не принимал участия ни в каком мероприятии вне дома илиофиса. Он проводит отпуск в Лас-Вегасе, но и там сутками не выходит из казино.Я слушаю быстро надоедающий перечень самых грандиозных побед Брюзера на почвесудопроизводства. Почти во всех участвовал Принс. Странно, но я начинаюуспокаиваться. Я в надежных руках.

Брюзер учился в вечерней юридической школе иокончил ее, когда ему было двадцать два. По мнению Принса, это еще не побитыйрекорд. Они были закадычными дружками с самого детства, а в школе уже немногопоигрывали в карты, выпивали, не давали проходу девчонкам и дрались смальчишками. Брюзер поступил в колледж. Принс купил себе передвижной киоск истал торговать пивом. Они тесно притерлись друг к другу.

Контора Брюзера расположилась в невысоком, изкрасного кирпича торговом центре, где с одной стороны — химчистка, с другой —видеопрокат. Брюзер очень умно инвестирует свои капиталы, объясняет мне Принс,и уже владеет всем этим коммерческим объединением. Напротив через улицукруглосуточная закусочная, а рядом с ней ночной клуб «Амбра» с дешевымстриптизом и с неоновой рекламой, словно в Лас-Вегасе. Все это находится впромышленном районе города, рядом с аэропортом. За исключением слов«Адвокатская контора», написанных черными буквами на стеклянной двери посрединедлинной белой полосы, ничто не указывает на то, чем здесь занимаются.Секретарша в туго натянутых джинсах, с большим ртом в ярко-красной помадеприветствует нас зубастой улыбкой, но мы не сбавляем шага. Я иду за Принсомчерез приемную.

— Она раньше работала напротив, — бурчит он. Ия надеюсь, что он имеет в виду закусочную, хотя вряд ли.

Кабинет Брюзера удивительно напоминаетпринсовский — без окон, без единого лучика солнечного света. Он большой,квадратный, показушный, с фотографиями важных, но неизвестных персонажей,которые цепко обнимают Брюзера и усмехаются нам в лицо. Одна стеназарезервирована под оружие, тут висят всевозможные винтовки и мушкеты и разныенаграды за меткость стрельбы. За массивным крутящимся креслом Брюзера навозвышении стоит большой аквариум, и там видны какие-то рыбы, похожие наминиатюрных акул. Они скользят в мутной воде.

Брюзер висит на телефоне, поэтому машет нам,чтобы мы садились напротив за длинным и широким рабочим столом.

Мы устраиваемся. Принсу не терпится мнесообщить:

— Это настоящие акулы, вон там. — Он указываетна стену за головой Брюзера. Живые акулы в кабинете адвоката.

Принс шутит, конечно. Он хихикает.

Я смотрю на Брюзера и стараюсь не встречатьсяс ним взглядом. Телефонный аппарат кажется совсем крошечным рядом с егонеобычно большой головой. Длинные полуседые волосы падают на плечи неопрятнымипрядями. Козлиная, совсем седая бородка такая длинная и густая, что телефоннойтрубки из-за нее почти не видно. Глаза умные и живые, смуглая кожа вокруг глазвся в морщинах. Я не раз думал, что в роду у него есть выходцы изСредиземноморья. Хотя за время своей работы в «Йогисе» я подал ему тысячустаканчиков, я никогда, в сущности, с ним не говорил, да и не стремился кэтому. И сейчас не хочется вступать с ним в общение, но, по всей вероятности,этого не избежать.

Он делает несколько отрывистых замечаний ивешает трубку. Принс быстро представляет нас, но Брюзер говорит, что хорошоменя знает. Ведь мы же давно знакомы.

— Руди, так в чем проблема?

Принс смотрит на меня, и я опять повествую ослучившемся.

— Видел сегодня в новостях по телику, —вставляет Брюзер, когда я начинаю рассказывать о пожаре. — Мне уже звонилинасчет этого раз пять. Немного надо, чтобы юристы начали разносить слухи.

Я улыбаюсь, киваю, потому что, наверное, этогоот меня ждут, и затем перехожу к визиту полицейских. Я заканчиваю рассказ безпомех и жду слов участия и совета от моего адвоката.

— Вы работали помощником? — спрашивает оночень удивленно.

— Но я был в отчаянном положении.

— А где вы работаете сейчас?

— Нигде. Но сейчас меня больше беспокоит то,что каждый момент меня могут арестовать.

Услышав это заявление, Брюзер улыбается.

— Я позабочусь, чтобы не арестовали, —заверяет он самоуверенно. Принс уже успел несколько раз повторить, что Брюзерзнает больше полицейских в городе, чем сам мэр. — Только позвоню куда следует.

— Ему надо сейчас залечь на дно, правда? —спрашивает Принс, словно я мошенник, бежавший из мест заключения.

— Ага. И лежать тихо. — Почему-то мне кажется,что эти стены много раз слышали такой совет. — Что вы знаете о поджогах какюрист? — спрашивает меня Брюзер.

— Совсем ничего. Нас в колледже этому не учили.

— Ладно, у меня была пара дел о поджогах.Обычно проходит несколько дней, прежде чем полицейские удостоверятся, что имелместо именно поджог. В старых зданиях, как этот склад, возможны всякиеслучайности. А если это поджог, то они тоже не сразу будут кого-тоарестовывать.

— Но я очень не хочу, чтобы арестовали меня,понимаете?

Тем более что я не виноват. И мне совсем ненадо огласки в прессе.

— Не бойтесь, это вам не грозит, — отвечает онсурово. — Когда у вас экзамены на адвоката?

— В июле.

— А потом что?

— Не знаю. Я сейчас навожу справки.

И тут внезапно вмешивается мой дружок Принс: