Флэшмен под каблуком - Джордж Макдональд Фрейзер

Я заметил, и не далее как этим же вечером. Весь день мы споро плыли вдоль побережья, подгоняемые теплым бризом, пока солнце, превратившись в багрово-красную розу, не нырнуло в море в аккурат позади нас, и с первой вечерней прохладой достигли наконец широкого эстуария Батанг-Лупара. Он был в несколько миль шириной, и среди заросших джунглями островков западного берега мы наткнулись на якорную стоянку морских оборванцев в побитых штормами сампанах. Малайцы называют их «оранг лаут» – «морские цыгане». Скитаясь вдоль побережья, они переходят от одного сборщика долгов к другому и питаются крохами с их стола.

На одном из своих разведчиков Пейтинги доставил на «Флегетон» их предводителя: грязного, оборванного дикаря. Брук расспросил его, после чего предложил мне составить ему компанию в прогулке на одном из судов Пейтинги. Мне-де не помешает «почувствовать» разведывательное судно, прежде чем мы войдем собственно в реку. Мне это все ни о чем не говорило, но я послушно занял за ним место на носу, там, где планшири сжимают тебя с обоих боков, а ногой приходится двигать осторожно из опасения проломить насквозь хрупкий борт. Пейтинги скрючился позади, а надо мной расположился дозорный из лингов, вставший, раздвинув ноги, прямо на планшири.

– Мне это не нравится, – говорит Брук. – Этот баджуз сказал, что видел горящие деревни на пути к Раджангу, а этого не должно быть, поскольку все мерзавцы обязаны стягиваться к Лупару, готовясь встречать нас. Надо держать нос по ветру. Вперед!

Узкий «разведчик» полетел, как пущенная из лука стрела, подгоняемый бесшумными ударами тридцати весел. Корпус судна опасно вибрировал. Мы промчались мимо островков; Брук вперил взгляд в далекий берег, почти расплывающийся в меркнущем свете дня. За нами море скрылось в туманной дымке, поглотившей флот, и пелена медленно надвигалась на нас со стороны моря, укутывая маслянистую поверхность воды призрачным одеялом. Наступил полный штиль, и от влажности все тело становилось мокрым. Брук приказал поднять весла, и мы скользнули под сень мангровых деревьев, с их зловеще трепыхавшимися листьями. Я видел, как Брук беспокойно вертит головой, и тут сидевший позади меня Пейтинги вздрогнул.

– Бисмилла! Джей Би, – прошептал он, – пррислушайся!

Брук кивнул, а я навострил уши, с тревогой вглядываясь в подкрадывающуюся все ближе к нам пелену. Потом я услышал нечто. Поначалу мне показалось, что это стук моего собственного сердца, но определил этот звук как мерные, глухие удары, едва доносящиеся из тумана, но становящиеся все громче. Они были мелодичными, но зловещими: от этого низкого металлического звона волосы дыбом встали у меня на голове. Сзади донесся шепот Пейтинги:

– Боевой гонг. Замррите, не дышите даже!

Брук вскинул руку, призывая к тишине. Мы ждали, затаившись под мангровыми ветками, а этот ч-в гул разрастался постепенно до настоящего грома, и мне показалось, что помимо него я слышу какое-то шевеление, словно какая-то громадина движется к нам. Облизывая пересохшие губы, я напряженно вглядывался в туман, ожидая, что из него вынырнет нечто ужасное. Так и есть: из мглы, словно поезд, вылетающий из туннеля, возник огромный алый объект. Через несколько секунд он снова исчез, но в моей памяти навсегда запечатлелась картина длинного, мерцающего красного корпуса с возвышающимися баком и кормой. Платформа над фальшбортами была усеяна людьми: плоские желтые лица с повязками на лбу, спутанные волосы ниспадают на рубашки без рукавов; блестят мечи и наконечники копий, а от штевня до штевня, проходя под платформой, как чудовищные бусы, натянуты веревки с нанизанными на них круглыми предметами. Черепа! Сотни черепов! Длинные весла пенят воду, на юте горят факелы, длинные шелковые вымпелы извиваются в тумане, словно змеи, полуголый гигант задает ритм гребцам ударами громадного бронзового гонга. И тут все это исчезает, так же стремительно, как и появилось; по мере того как корабль поднимается по Батанг-Лупару, звон постепенно тонет в тумане.[82]

Мы ждали. Я весь покрылся холодным потом, видя, как еще два прао, идя в кильватер первому, вынырнули и снова скрылись во мгле. Потом Брук поворачивается к нам с Пейтинги.

– У нас сложности, – говорит он. – Первые два принадлежат, насколько понимаю, ланунам, а третья – малуку. Что думаете?

– Пираты лагуны с Минданао, – отзывается Пейтинги. – Но какого шайтана они тут забыли? – Араб сплюнул в воду. – Конец нашей экспедиции, Джей Би: на каждой из этой черртовин по тысяче человек – нам столько ни в жизнь не собррать и…

– …и направляются они на соединение с Усманом, – подхватывает Брук. Он тихонько присвистнул, почесав прикрытый лоцманкой затылок. – Скажи-ка мне, Пейтинги: сдается, этот парень принимает нас всерьез, а?

– Ага. Чего и по отношению к нему советую. Если мы оберрнемся до Кучинга к утру, то сможем прриготовиться к обороне, поскольку, клянусь бородой проррока, скоро у нас такая каша заваррится…

– Не у нас, – говорит Брук. – У них. – Его зубы блеснули в сгущающихся сумерках. Парня буквально трясло от возбуждения. – Знаешь что, старина: мне кажется, это именно то, что нам нужно. Теперь я знаю, что нас ждет! Мне все стало ясно – ты только подумай!

– Ага, если пойдем назад полным ходом…

– Никакого назад! – отрезает Брук. – Идем вперед, и немедленно! На весла!

На миг мне показалось, что Пейтинги опрокинет лодку: раздражение и растерянность хлынули из него потоком, и чудовищная смесь проклятий из шотландского Ветхого Завета и ста имен Аллаха пронеслась у меня над головой. Брук только смеялся, подскакивая от нетерпения, и Пейтинги, все еще ругаясь и споря, направил наше суденышко обратно к «Флегетону».