И оживут слова - Наталья Способина

Лица князя я не видела – он рассказывал о случившемся, повернувшись к Радимиру, но в его голосе звучала горечь. Я подумала о неведомом Будимире, который, вероятнее всего, погиб от рук кваров, вспомнила о том, с каким уважением и трепетом отзывался о нем Радим, ведь этот воин воевал еще с его отцом, и меня снова накрыло осознанием, что это все не выдуманная история. Это настоящий человек. И его смерть тоже была настоящей.

– Понять не могу, как так вышло, – едва слышно проговорил Радим, когда князь закончил.

– Ты говоришь, лодья цела? – впервые за весь рассказ подал голос Миролюб.

Радим прищурился, задумавшись.

– Мачту меняли и борт латали недавно. Но в другом целехонька. Сами потом можете поглядеть.

– Будимир не мог отдать свою лодью без боя, – твердо сказал Миролюб, и Радим кивнул, подтверждая его слова, а потом добавил:

– Год назад, когда у костра рядом сидели, Януш мой спросил у Будимира, что бы тот сделал, коли понял бы, что не выиграет бой на своей лодье. Кому бы другому Будимир за тот вопрос шею свернул, да Януша любит, – Радим запнулся, но так и не сказал «любил», и его никто не поправил. – Так Будимир ответил, что не бывать такому дню, когда он не победит врага на своей палубе, – задумчиво закончил Радимир.

– Говорят, заговоренный он от смерти на своей лодье, – негромко произнесла Злата.

– Кем заговоренный?! – громыхнул князь, и мы со Златой дружно втянули головы в плечи. – Хванами твоими?!

И столько злобы было в этом вопросе, что я невольно поежилась. Чем так не угодили хваны князю? Будто про кваров говорит.

– Хванами, князь, – впервые подала голос Добронега, и гнев Любима словно ветром сдуло. Он медленно повернулся к матери Радима. Я отклонилась, чтобы не загораживать ее, и невольно спряталась за плечо Миролюба.

– Да что вы знаете о тех хванах? – уже спокойнее произнес князь. – Целители? Чудесники? Будущее предрекают? Кабы были они такими, устраивал бы твой сын погребальные костры на их острове?

– Не всяк, кто знает о беде наперед, может ее отворотить, – еле слышно проговорила Добронега, и князь не нашел что ответить.

А мне вдруг показалось, что не о хванах они сейчас говорят и не о Будимире.

Наступила давящая тишина. Миролюб молча передвигал кубок по столу, Добронега сидела, выпрямив спину и сложив руки на коленях, Радим хмурился и тоже вертел кубок, а Златка нервно крутилась на скамье, словно придумывала новую тему для беседы, но никак не могла придумать. Князь сидел неподвижно, подобно Добронеге, и тоже смотрел прямо перед собой. И снова мне показалось, что Добронега и Любим видят одно и то же.

– А что, Радимир, верно ли говорят, будто хванец твой кормчего кваров с одной стрелы снял в дождь да неспокойные волны? – неожиданно спросил Любим, и слышалась в этом вопросе откровенная издевка.

Златка нервно покосилась на Радима, а я затаила дыхание, потому что слышала про это впервые.

– Врут, князь.

При этих словах Любим усмехнулся, словно подводя черту под своими словами о хванах, а Радим невозмутимо добавил:

– С третьей.

Князь резко повернулся к Радиму.

– Врешь! – недоверчиво воскликнул он.

– Коль я бы врал сейчас, мы бы до сих пор за ними гонялись. Да и не догнали бы. Сам знаешь, какова лодья Будимира в открытом море. Только бы чуть от Стремны отошли, и ищи их.

Князь задумчиво посмотрел перед собой, словно что-то решая. Было видно, что ему совсем не нравится такой поворот.

– Так кормчего того, что, совсем не прикрывали? – с любопытством спросил Миролюб, подаваясь вперед.

– Почему не прикрывали? Его из-за щитов и видно-то не было, – ответил Радим.

– Тогда как же?

– Видно, не все ложь, что о хванах говорят, – откликнулся Радим и сделал большой глоток вина.

– А приведи-ка его сюда! – внезапно решил князь, и у меня екнуло сердце.

Во-первых, мне совершенно не хотелось видеть Альгидраса так скоро, а во-вторых, меня совсем не радовало то, чем могла обернуться встреча Альгидраса с князем. Любим явно был настроен враждебно, а как поведет себя этот мальчишка, было сложно предположить. Вон он с Радимом как.

– А то что ж, побратим твой, а даже за столом не показался, – продолжил князь.

– Так ты не звал, – растерянно откликнулась Златка и тут же стушевалась, что влезла вперед Радима.

– Ну так теперь зову. Хотя бы посмотрю на хваленого вашего.

Радим молча встал из-за стола, и мне показалось, что идет он к двери с явной неохотой. Злата обменялась взглядами сначала с Добронегой, потом с братом. Выглядела она расстроенной. Все напряженно смотрели на дверь в ожидании Радимира. Тот вернулся довольно быстро и объявил, что Олег сейчас придет.

В оставшееся до прихода Альгидраса время напряжение за столом заметно усилилось. Злата о чем-то рассказывала отцу, но было видно, что тот ее совсем не слушает. Миролюб молча рассматривал стены комнаты. Я проследила за его взглядом и только сейчас заметила, что наличник над дверью украшен резьбой. Такая же резьба шла по наличнику над окном и кованому сундуку. Мне показалось, что Миролюб тоже рассматривает узоры. Добронега молчала, как и Радим. От них буквально веяло беспокойством, и я поняла, что не одну меня заботит то, как поведет себя Альгидрас.

Мне показалось, что ожидание длилось целую вечность. Я успела изучить подаренную шкатулку вдоль и поперек, так что она непременно должна была теперь являться мне в кошмарах. У Златы закончились все веселые истории, а Миролюб, по-моему, рассмотрел все узоры до последней завитушки. Только Добронега и Радимир так и не двинулись с места и не произнесли ни звука. Последние минуты наполнились тишиной. «Как затишье перед бурей», – невпопад подумала я.

Дверь скрипнула – и мое сердце подскочило. Однако в комнату вошел незнакомый воин. Судя по одежде, из личной дружины князя. На нем были темно-синие куртка и штаны и черный кожаный жилет. Воин молча встал слева от двери. За ним в комнату вошел второй и так же безмолвно занял место по другую сторону двери. Я бросила быстрый взгляд на Радима. Тот закаменел лицом. Мое сердце дернулось, почуяв недоброе. На миг показалось, что сейчас сюда ворвутся воины князя и случится что-то страшное, но ничего не случилось. В оставленную открытой дверь вошел Альгидрас.

И вот тут-то мне стало понятно, отчего так закаменел Радим. Князь не просто не пожелал расстаться с личной дружиной в Свири, как делал это всегда, по словам Добронеги: его охрана вошла в комнату, где были только члены семьи, продемонстрировав тем самым отношение князя не только к так нелюбимым им хванам, но и к самому Радимиру. Наверное, это было сильное оскорбление; и я совершенно не понимала, зачем князь это сделал.

Меж тем Альгидрас остановился посреди комнаты и негромко спросил:

– Звал, воевода?

– Звал, – кивнул Радим и повернулся к князю.

Я бросила быстрый взгляд на Альгидраса. На нем был тот же самый кожаный жилет, что и днем, а на плечи был накинут красный парадный плащ. Волосы на его висках слиплись от пота, а на макушке, наоборот, торчали в разные стороны. И меня вдруг озарило, что он не просто так не пришел на званый ужин. Он был в форме и явно только что снял кожаный шлем. В его состоянии? Вспомнилось, что днем он сказал что-то вроде «мне на службу еще надо», но мне даже в голову не пришло, что он серьезно. Да они тут все с ума, что ли, посходили? Куда Радим смотрит? Или он действительно никак не может повлиять на побратима? Впрочем, возможно, это было сделано как раз для того, чтобы избежать встречи хванца с Любимом?..

Князь тоже изучал вошедшего. Он молча разглядывал Альгидраса с ног до головы, точно тот был диковинной зверушкой. Я бы от такого взгляда сквозь землю провалилась. Альгидрас же стоял совершенно спокойно, глядя прямо перед собой. Я отметила про себя, что он не поклонился князю. Это явная грубость или мужчины и не должны кланяться?

Любим наконец подал голос:

– Мои люди сказали, что ты снял кормчего кваров будто бы с одной стрелы.

Альгидрас перевел взгляд на князя, но ничего не ответил. Любим нетерпеливо обратился к Радиму:

– Он по-словенски хоть понимает?

– Понимает, князь, – негромко