И оживут слова - Наталья Способина

– Спасибо, княжич. Назад я через дверь.

– Вот мои люди подивятся. Скажут, точно чудесник. Который раз в дом входит и ни разу не выходил. И не соврешь про заднюю дверь – там тоже стража.

Что ответил Альгидрас, я не слышала, но беседовали они вполне мирно, так что можно было с чистой совестью оставить их одних. Я взбежала по крыльцу, едва не сбив с ног кого-то из воинов князя.

Добронега успела вернуться, и, кажется, от нее не ускользнуло, что я красная как рак. Ни князя, ни Златы за столом не было, и я вздохнула с облегчением. Радим разговаривал с матерью. Когда в их беседе возникла пауза, я спросила Радима, чего он хотел, но брат Всемилы поднял на меня недоуменный взгляд и пожал плечами, тем самым окончательно растоптав надежду на то, что Альгидрас не видел моих объятий с женихом Всемилы. Мне оставалось только ломать голову над тем, зачем он соврал.

Вскоре вернулся Миролюб, и был он весел и оживлен. Они с Радимом принялись обсуждать какого-то коня, и я вдруг поняла, что они если не друзья, то относятся друг к другу с большой симпатией. А еще я заметила, что Миролюб очень любит сестру. Когда вернувшаяся Злата, пользуясь отсутствием князя, вспорхнула брату на колени, тот прижал ее к себе с таким счастливым видом, что я поняла его благодарность за спасение Радима. Радим – мир его любимой сестры. И этим было все сказано.

А я смотрела на эту идиллию и изо всех сил старалась не думать, почему Альгидрас нас прервал. Чтобы Всемила не позорила воеводу? Или причина была в чем-то другом?

Я не могла дождаться окончания этих посиделок. То ли от бессонных ночей, то ли от нервного напряжения, то ли от травяного чая меня клонило в сон, и, чтобы не уснуть прямо здесь, я прокручивала в мозгу строчки про Каменную Деву. Но ничего в голову не приходило. Хорошо бы с кем-нибудь посоветоваться. Интересно, будет ли уместно упомянуть об этой Деве при Добронеге или Улебе, например? Или же при Златке? Вдруг это какая-то местная легенда и все объясняется вполне невинно? Может, я уже слышала ее от кого-то. От того же Улеба, пока была в беспамятстве. Он много былин мне тогда рассказывал.

Стоило мне успокоиться на этой версии, как неугомонный Миролюб стал проявлять активность: то за локоть тронет, то плечом прижмется. Я терпела этот натиск минут пять, а потом извинилась и сбежала из-за стола. Один раз еще куда ни шло, но заходить далеко я не собиралась. Это, может, ему привычно, а я-то его первый раз вижу.

Едва я выбралась из дома, как услышала голос Альгидраса. Судя по всему, он что-то рассказывал, и, вероятно, уже давно. Все, кто был во дворе, собрались вокруг него и слушали раскрыв рты, точно дети малые. Сам Альгидрас сидел на перилах лестницы и вертел в руках шлем. Кажется, когда он застал нас с Миролюбом, ни шлема, ни плаща у него не было. Значит, он успел вернуться в дом за вещами и, видимо, пытался уйти, но его поймали воины. Я заметила, что здесь преимущественно были люди князя. Воинов Радима я насчитала всего шесть.

– А откуда они появляются, эти прядущие? – с детским любопытством спросил тот самый курносый воин, который жаловался, что успел увидеть Альгидраса только мельком.

– Приходят, – коротко ответил тот.

– Да откуда же приходят? А то у тебя получается, что вот они пришли и давай судьбу менять да человеком повелевать…

– Они не меняют судьбу, когда им вздумается, и человеком не повелевают. Они… просто скручивают нить, когда та оборваться готова.

– От беды уберегают, что ли? – откликнулся один из свирских воинов.

– От смерти.

Негромкий ответ Альгидраса прозвучал очень четко. Казалось, будто разом все смолкло, и в этой тишине раздались два слова. Мое сердце неожиданно заколотилось как сумасшедшее. Знакомое чувство смешения реальностей снова подступило. Я с ноткой паники ожидала того, что могу увидеть.

– Так все ж, приходят откуда? – спросил все тот же курносый воин, глядя на Альгидраса почти с благоговением, и мгновение разрушилось, а в голове у меня прояснилось. Только остался озноб вдоль позвоночника. Захотелось увидеть Радима, потому что мне вдруг стало страшно в этом освещенном факелами дворе.

– Всегда по-разному. Они просто чужие, они… ниоткуда, – Альгидрас сделал неопределенный жест, подбирая слова.

– Не с людьми? – подсказал кто-то, и Альгидрас повернулся к говорившему.

– Иногда – да, – медленно ответил он воину.

– Так если не с людьми, они же, наоборот, смерть… – воин стушевался и осекся, нервно оглянувшись на товарищей.

– Они прядут только для одного человека. Другие неважны, – ответил Альгидрас и сделал попытку встать.

– А они всегда только женщины? – спросил кто-то, и Альгидрас снова уселся на перила, а я вновь почувствовала шум в голове и схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. Меня опять посетило смутное узнавание. Прядущие? Я потрясла головой.

– Нет. Мужчины тоже бывают. И дети. Только прядут все по-разному. Так, женщина может сделать на один поворот колеса меньше.

Раздались неуверенные смешки, а кто-то откровенно расхохотался и сказал:

– Да куда уж девкам против мужчин? Даже у этих прядущих.

– Просто каждая женщина однажды скручивает нить и дает ей начало, когда дитя рожает, – пояснил Альгидрас. – Потому боги так и поделили.

– И ты в это веришь, хванец? – раздалось у меня над ухом, и я подскочила, потому что даже не заметила, что Миролюб стоит за моей спиной. Альгидрас резко развернулся всем корпусом, скользнул взглядом по мне и посмотрел на Миролюба.

– Неважно, верим мы с тобой, княжич, или нет. Они просто есть.

– Старая хванская легенда? – усмехнулся Миролюб.

– Старая, но не хванская. Она есть у многих народов.

– Что-то у нас я такого не слыхал, – не унимался Миролюб.

– Потому у нас прядущих и нет, – откликнулся кто-то из воинов.

– Почем знаешь, что нет? – тут же отозвался второй. – Сказано же, не узнаешь ты их. Вот тебя щитом в битве заслонили, а это не просто так. Верно, Олег?

– Может, и щитом в битве, – негромко откликнулся Альгидрас.

– Скажешь тоже. Коль щитом – так сразу прядущие, – неуверенно пробормотал первый и оглядел воинов.

– Раздор ты своими сказками сеешь, Олег, – шутливо сказал Миролюб, обнимая меня за плечи.

– Прости, Миролюб. Не со зла, – Альгидрас неожиданно улыбнулся Миролюбу и спрыгнул с перил на верхнюю ступеньку, намереваясь уйти.

А я вдруг поняла, что не могу его отпустить. Во всяком случае, не раньше, чем он расскажет мне о прядущих. В голове у меня шумело, пульс в ушах отдавался равномерными щелчками. Как будто рядом кто-то вправду вертел колесо прялки. Я уже с трудом понимала, где нахожусь.

Прядущие… Прядущие… Приходят ниоткуда… Скручивают нить, когда та оборваться готова.

И тут же в голове вновь возникли строчки о Каменной Деве.

Вот кого я обо всем расспрошу! Он точно должен знать, что это за легенда.

Альгидрас попрощался с Миролюбом и воинами, отдельно пожелал доброй ночи мне, и выглядело это, на мой взгляд, приторно вежливо. Едва он развернулся, чтобы уйти, как я, извинившись перед Миролюбом, ухватила его за край взметнувшегося плаща. Кто-то из воинов рассмеялся, когда Альгидрас удивленно обернулся, перехватывая плащ.

– Мне спросить у тебя кое-что нужно. Это быстро, – скороговоркой произнесла я, с мольбой глядя в серые глаза.

Он преувеличенно бодро кивнул, хотя, судя по его лицу, желал мне свалиться с лестницы. Но прямо сейчас мне не было дела до его злости. Я открыла было рот, чтобы предложить отойти в сторонку, но потом сообразила, что единственная «сторонка», которая приходила на ум, – тот закуток, где мы уединялись с Миролюбом. Может, в дом?

Мои размышления были прерваны появлением молодого воина, подошедшего к крыльцу.

– Да неужели? Мы уж думали, ты там на пару с конем и себе подковы меняешь, – пошутил кто-то из людей князя, и во дворе раздался смех.

Воин отмахнулся, а кто-то крикнул:

– Миролюб, вон твой Ярослав, а ты тревожился!

Миролюб обратился к пришедшему, а я обрадовалась, что всеобщее внимание переключилось с меня и Альгидраса на кого-то другого и можно незаметно улизнуть. Я шагнула ближе к Альгидрасу, все еще сжимая в кулаке край его