Шелуха/Husk - Настя Чацкая

о том, как ты проводишь свободное время. У тебя же сейчас летние каникулы?

— Ага.

— Ты играл в школьной команде?

— Да, и мы до сих пор проводим тренировки раз в три дня. Те, кто остался в Бейкон-Хиллз. Я не брошу это, — добавляет он напряжённо, когда замечает поджавшиеся губы и быстрый взгляд в медицинскую карту.

— Конечно же нет, — и она начинает кивать. Размеренно, как слон. — Думаю, тебе не нужно напоминать о том, чтобы ты соблюдал осторожность?

— Я помню. Хиккен сказал мне, чтобы я предупредил, если вдруг во время игры почувствую желание упасть прямо посреди поля в припадке эпилепсии или дикой головной боли.

Пациент — от слова «терпение».

Стайлз думает, что Мисс-Забавные-Очки повторяет это про себя, как молитву, несколько раз в минуту во время бесед с ним.

— Доктор Хиккен — прекрасный специалист. Мы поможем тебе, Стайлз. А теперь расскажи мне, как ты проводишь время со своими друзьями?

— О… хах, — Стилински откидывает голову на подголовник и несколько минут рассматривает ровный белоснежный потолок. Он ненавидит белоснежные потолки в больницах. — Это сложный вопрос.

Мы с ними уже пережили столько дерьма, что страшно подумать, как мы отдыхаем.

Незнающий человек мог бы предположить, что за отдых сойдут ритуальные убийства девственников или продажа души дьяволу. Как жаль — это уже пройденный этап.

Стайлзу кажется, что сейчас хороший момент, чтобы сказать о том, что его друзья — это стая оборотней, его лучший друг — альфа, а девушка, в которую он был влюблён практически всю жизнь — банши.

Хорошо, что Лидия уехала в Лос-Анджелес сразу после экзаменов. Ей бы беспрерывно воняло смертью в течение этого полугода.

Мисс-Фруктовый-Чай принимает последующее молчание за нежелание отвечать.

Она поправляет очки и медленно поднимается из-за своего места, беря со стола твёрдую папку и прижимая её к груди. Доброжелательная улыбка и голубые глаза — такие же голубые, как и странный цветок возле её компьютера.

Это подкупает. Наверное, психологи набивают подобную улыбку годами, потому что она действует — на подсознательном уровне, пока её обладательница обходит стол и осторожно присаживается на самый край, глядя на Стайлза.

Теперь он видит, что её зовут «Дж. Остин». О, боже. У кого-то хорошее чувство юмора.

Доктор Остин доверительно наклоняется вперёд.

— Я знаю, что твои друзья — это тема очень личная…

— Как и моя тошнота.

— …но ты можешь рассказать мне. Они ведь поддерживают тебя?

«Побоюсь разрушить чьи-либо иллюзии, Скотт, но твой друг не умрёт прямо сейчас, если ты вдруг на секунду прекратишь бегать за ним хвостом. Тем более, у него не прекратит разрываться голова от мучительной боли, если ты спросишь об этом ещё четыре раза. Зато начнёт — у меня. Так что, Ста-айлз, со всем моим искренним сочувствием и пониманием. Принеси из холодильника моего племянника бутылочку минералки, пока Скотт впитывает в себя мою правоту? Сегодня снова жарко, как в преисподней. Спасибо».

— Да. Они классные. Мои друзья.

— Расскажешь мне о них?

— Послушайте… — Стайлз глубоко вздыхает и переплетает пальцы, глядя в пол. — Я в порядке. Мне не нужно делиться ни с кем своими переживаниями, чтобы чувствовать себя комфортно.

— Но ты не чувствуешь себя комфортно.

И раздражает больше всего не правота Дж. Остин, а её тон.

Она говорит тихо и мягко, как с умалишённым. Стилински крепко закрывает глаза на несколько секунд, чтобы подавить в себе колючую яростную волну, и, когда встопорщившаяся было шерсть укладывается, он поднимает голову.

— Миссис… эм, Остин…

— Можешь звать меня Джулия, я же говорила. Мы друзья, Стайлз.

Всенепременно, как изрёк бы Питер на его месте.

— Хорошо… Джулия. Давайте я соглашусь на ваш чай, но за это остаток сеанса мы просидим в тишине. По-моему, сделка честная. Если учитывать нашу болтовню, которая уже состоялась.

На удивление, она соглашается. Сегодня чашка кажется ещё более неудобной, чем в прошлый раз.

Глава 3

«Моя жизнь поделилась на отрезки. Один день я вижусь со Скоттом — три дня лежу в постели. Возобновились острые приступы головной боли, отец сказал, что если это не пройдёт, он оставит меня в больнице в один из тех раз, когда мы катаемся туда на капельницы. Не хочу. Я не выйду оттуда больше, если останусь.

27.08.2013»

Стайлзу кажется, что он иссыхает изнутри.

Начиная примерно от исколотого капельницами сгиба локтя — и вверх.

Он чувствует себя Неметоном — его корни глубоко в земле. Они зарываются всё глубже и глубже, в то время, как верхушку кто-то монотонно подрезает. Так, что скоро и вовсе не будет видно.

Просто исчезнет.

Он не хочет есть, изредка пьёт принесённый отцом чай. Всё своё время проводит, уткнувшись в ноутбук, который примостил на своих коленях. Сюжеты сериалов смешиваются в голове, и это уже перестаёт отвлекать даже от банальных мыслей о том, что завтра тренировка, на которой он наверняка не сможет играть.

Скотт сказал, что Финсток, на удивление решивший вести совместные тренировки даже в летние каникулы, в финстоковой ярости. Он ни о чём не знает.

Стайлз попросил не говорить никому о том, что происходит.

Стайлз уверен, что ещё выйдет на поле.

Он устал от всей этой заботы, к тому же постоянная боль, мысли — это давит. Настолько, что Стилински уже выжат насухо. Он понимает, что, скорее всего, не справится совсем без неё, но в то же время он боится просто поговорить о том, что… умрёт.

А ему это необходимо.

Необходимость забивает дыхательные пути, и иногда Стайлз просто сжимается на своей постели, стиснув боковыми зубами угол пододеяльника, и сосредотачивается на своём дыхании.

Просто дышать — у него ведь не рак лёгких.

А оказывается, что практически невозможно вдохнуть под гнётом всей этой херни внутри. Ему уже больно жалеть себя и бояться. Ему нужно поговорить. Но с кем?..

С отцом?

Никогда. В его волосах и так прибавилось седины. Из-за таблеток и предстоящей химиотерапии он выкладывается на работе по полной, пытаясь не потерять бдительность и вырабатываться на максимум.

Со Скоттом? Стайлзу страшно. Откровенно страшно — полгода назад его лучший друг держал на руках тело своей мёртвой девушки. Стайлз лучше умрёт в тихих муках, так и не выговорившись, чем позволит себе громоздить на МакКолла разговоры о своей злокачественной опухоли.

С Рейес или Бойдом… это кажется бредом. Они никогда особенно не любезничали, а жалость — это последнее, что нужно сейчас Стилински.

Дерек… с ним разговор не вяжется. Не вяжется просто, сам по