Грачев — «Центру» - Ким Петрович Закалюк

куда чекисты поместили Николая Ивановича для более успешной подготовки на роль немецкого офицера, была собрана группа «его земляков». Из них было организовано что-то наподобие студии художественного слова. Среди этих любителей поэзии находился один режиссер из Берлинского драматического театра, который занимался постановкой дикции актеров. Здесь, в лагере, он учил «студийцев», как правильно надо читать Шиллера и Гете. Но никто из учеников не мог угодить строгому «ментору». Лишь одним декламатором режиссер остался доволен. Им был… Кузнецов. Указывая на него, режиссер говорил: «Вот только у этого господина классическое литературное произношение…»

Здесь самое время сделать отступление, более подробно остановиться на том, откуда у Николая Ивановича было такое совершенное знание немецкого языка и многих его диалектов.

— В школе у него была замечательная учительница Нина Александровна Автократова, которую он очень любил, — рассказывает сестра Николая — Лидия Ивановна. — Она получила образование в Швейцарии и в совершенстве владела французским и немецким языками. От нее брат получил первый «задел» в развитии своих лингвистических способностей. Узнав, что преподаватель по труду — немец, из бывших военнопленных первой мировой войны, Коля не упускает случая, чтобы поговорить с ним, попрактиковаться, усвоить правильное произношение. Но и этого ему было мало. Он под разными предлогами забегал в аптеку, с тем чтобы поговорить еще с одним «немцем» — провизором из австрийцев.

И все это было не просто мальчишеским увлечением, а серьезным делом, которому он посвятил всего себя. Позднее Кузнецов занимался немецким и в лесотехникуме, хотя там по программе преподавание иностранных языков не предусматривалось. Узнав, что приезжающий в контору лесничий Гонольд — немец, тоже из бывших военнопленных, заводит с ним дружбу.

Большую практику в совершенствовании немецкой разговорной речи Кузнецов получил в годы работы на Верх-Исетском металлургическом заводе и особенно в Свердловске, на Уралмаше, где была большая группа немецких специалистов. Во многом ему помог познать Германию немецкий инженер-антифашист Затлер. Это, видимо, у него Кузнецов научился так проникновенно читать Гете, что даже поразил строгого лагерного репетитора.

Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день за них идет на бой!..

Тогда сказал бы я: мгновенье

Прекрасно ты, продлись, постой!

И не смело б веков теченье

Следа оставленного мной!

И в последние месяцы перед отправкой в стан гитлеровцев, готовя себя к новой роли, чтобы наверняка действовать в тылу врага, Кузнецов упорно продолжал шлифовать разговорную немецкую речь.

С. Л. Окунь вспоминает:

— Если и было что у него «от бога», так это ни с чем не сравнимая работоспособность. Все мы, кому в те дни приходилось с Николаем Ивановичем работать, поражались, как он мог трудиться по 16–17 часов в сутки. За короткое время ему было нужно полностью вжиться в образ Пауля Зиберта и, конечно, научиться вести разведку, что само по себе связано с глубоким освоением огромного количества специальных знаний. В конечном счете было принято решение, что в Ровно Кузнецов отправится в мундире офицера вермахта. Это диктовалось рядом обстоятельств как объективного, так и субъективного свойства. Во-первых, там не дислоцировались части «Люфтваффе», и появление в городе офицера в летной форме вызвало бы излишнее внимание к его персоне, что никак не входило в расчеты разведки. Во-вторых, это привязывало бы Зиберта к какой-то определенной части и мешало бы его свободному передвижению.

С. Л. Окунь знакомит с «автобиографией» того, настоящего, так сказать «оригинала», Зиберта, под именем которого предстояло действовать нашему разведчику.

— Вот что Николаю Ивановичу приходилось непрерывно повторять, буквально днем и ночью, до оскомины в зубах, чтобы изучить, как собственную, а мы ему говорили — даже лучше, жизнь того, чужого человека. Эта «автобиография» выглядела примерно так: «Я, Пауль Вильгельм Зиберт, родился 28 июля 1913 года в Кенигсберге в семье лесничего…» Отметим, что Николай Кузнецов был старше на два года. Он родился 27 июля 1911 года. Его родина — уральская деревушка Зырянка на берегу тихой речушки близ Талицы, в 225 километрах от Свердловска, рос третьим ребенком в крестьянской семье… Дальше шло следующее: «Отца, Эрнста Зиберта, знаю по рассказам матери. Он погиб в 1915 году в Мазурской битве. До первой мировой войны отец служил у князя Рихарда Юона Шлобиттена, который владел двумя замками в Восточной Пруссии. Мать, Хильда, урожденная Кюннерт, умерла за несколько лет до второй мировой войны. До поступления в военное училище служил в том же имении помощником управляющего…»

Да, да, и Пауль Зиберт, и все остальные люди, упоминаемые в его биографии, — это все реально существовавшие личности, — говорит С. Л. Окунь. — Представляете, какой объем материала нужно было изучить Кузнецову только для того, чтобы узнать всех своих новых «родственников», «соучеников», «друзей детства и юности» и так далее.

Зиберту — Кузнецову предстояло еще «окончить» школу унтер-офицеров в Берлине, «принять участие» в походе против Польши, во французской кампании, «заработать» чин лейтенанта и два железных креста, наконец, «повоевать» в России, где быть «тяжело раненным» под Курском и «заработать» за это золотой значок. В связи с этим Зиберту «сделали предложение» временно, до полного выздоровления, стать чрезвычайным уполномоченным хозяйственного командования по использованию материальных ресурсов оккупированных областей СССР в интересах вермахта — «Виртшафтскоммандо» (сокращенно «Викдо»). Именно такая должность позволяла разведчику, не навлекая на себя подозрений, бывать в Ровно, свободно распоряжаться крупными суммами денег…

Все это требовалось документально, с немецкой скрупулезностью, подтвердить. Зиберту — Кузнецову вручили «зольдатенбух» — солдатскую книжку, единое удостоверение личности в гитлеровской армии. В нем на первой странице указывалось, что обер-лейтенант Пауль Зиберт призван в Кенигсберге, имеет учетный номер 1/13/18/110, его группа крови А и номер личного жетона Rü-Zn-X-4. Впоследствии, когда прошли сроки выслуги в звании обер-лейтенанта, уже в партизанском отряде, «присвоили» Зиберту очередное воинское звание — гауптман — и сделали соответствующую запись в «зольдатенбухе».

Для того чтобы у офицеров, с которыми предстояло встречаться Паулю Зиберту, не было сомнений в его боевых заслугах, обер-лейтенанта определили как кавалера железного креста 1-го класса. В подтверждение на специальном бланке было изготовлено удостоверение, где говорилось: «От имени фюрера и Верховного Главнокомандующего вермахта награждаю Пауля Зиберта из 230 пехотного полка Железным Крестом I класса. Район боевых действий, 4 августа 1940. Генерал-лейтенант и командир 76-й пехотной дивизии».

Однако изготовить и вручить документы было полдела. Кузнецову предстояло еще трудное перевоплощение в своего «оригинала».

Он тщательно изучал организацию и структуру немецких вооруженных сил. До мельчайших подробностей знакомился с порядком официальных и неофициальных взаимоотношений военнослужащих. Награды, звания, знаки различия всех родов войск, полиции и СС. Имена, фамилии, чины, звания