Бремя идолов - Чингиз Абдуллаев

Его жизнь протекала странно. Иные месяцы проходили медленнои сонно, а следующие за ними дни расширялись до размеров года. Многих людей,которые встречались у него на пути, он не помнил. Они становились размытымимасками прошлого. Кое-кого он помнил долго, каждого по-своему. Он давно осозналкак непреложную истину: люди не бывают хорошими или плохими. В зависимости отобстоятельств они делаются либо благородными, либо непорядочными. Изначальныхнегодяев с абсолютно темными душами он почти не встречал. Как не встречалангелов, не ведавших о суетной стороне жизни. Такое знание могло сделать егоциником, но вместо этого он становился меланхоликом, сам не замечая, как физическистареет, словно обретенное познание давит на его душу. Поэтому у него и болелосердце.

В этот день он проспал, как обычно, до полудня. Ночью,привычно выключив телевизор, он читал один из последних романов Айзека Азимова.Узнав о том, что он умирает, великий американский фантаст признался: если бы язнал, что так быстро умру, я написал бы еще больше. Дронго поразила философияэтого замечательного гуманиста. Он не пожелал себе ничего — кроме работы.Ничего, в чем мог бы находить радость: у него было одно — радость творчества.

Впервые Дронго так долго не мог уснуть, пытаясь разобратьсяв собственных чувствах. Может быть, и для него есть лишь единственная радость —творчество.

Наверное, только благодаря этому он выжил в те годы, когдаэто, казалось, было невозможно.

Когда в девяносто первом в Вене убили Натали, когдараспалась страна, которой он присягал, ему больше жить не хотелось. В девяностовтором он уехал в Англию, где его арестовали; это казалось ему концом. Нобыстро отпустили, и он, вернувшись в Москву, навсегда отказался работать вгосударственных органах, став, по существу, частным детективом. И лишь однокачество осталось с ним: его феноменальные аналитические способности одного излучших в стране экспертов, умевших применять их на практике.

Он был постоянен в своих главных привычках, в том числе веде, в одежде, к запахам. Запах «Фаренгейта», французского парфюма, стал егосвоеобразной визитной карточкой. Из обуви он предпочитал всем другим фирмам«Балли».

Итальянские костюмы от Валентине были ему привычны, какникакая иная одежда.

Дронго часто ловил себя на мысли, что подобный консерватизм— свойство пожилых людей, которым уже поздно менять свои устоявшиеся привычки.

Когда раздался телефонный звонок, он недовольно поморщился.Телефон стоял в другой комнате, он никогда не позволял себе устанавливатьтелефон в спальной, но звонок был достаточно громкий, чтобы его разбудить. Часыпоказывали пять минут первого.

— Извините, что беспокою вас, — сказал незнакомый голос втрубке, — вам надо звонить после двенадцати. С вами говорит главный редакторгазеты «Московский фаталист» Павел Сорокин. Возможно, вы слышали о нашейгазете. Я бы хотел с вами встретиться. Понимаю, что вас удивил мой звонок, нопрошу мне поверить, что дело чрезвычайно важное. Мой телефон…

Сообщение было записано, и главный редактор положил трубку.Дронго приподнялся на подушке. «Молодец, — подумал он, — позвонил ровно в пятьминут первого». С другой стороны, ясно, что накануне редактор общался с оченьблизким ему человеком: кто-то подсказал, когда следует звонить Дронго. Онподнялся с постели, задумчиво провел рукой по щеке. Первое, что он делалпросыпаясь, — шел в ванную комнату побриться и принять душ. Выполнив привычныйритуал, он подошел к телефону и снова включил запись с сообщением ПавлаСорокина.

Прослушав запись во второй раз, включил ее в третий. И лишьпосле этого поднял трубку и набрал номер абонента.

— Здравствуйте, попросите, пожалуйста, к телефону ПавлаСорокина.

— Добрый день, — услышал он в ответ, — я звонил вам полчасаназад. Прошу извинения, что позвонил без разрешения. Но, поверьте, дело моедействительно чрезвычайной важности.

— Это я уже понял, — пробормотал Дронго, — где мывстретимся?

— В любом месте, какое мы назовете.

— Давайте на Арбате. Вы знаете, где находится ресторан«Пальма»?

— Примерно да. Это на Новом Арбате?

— Да, на бывшем Калининском… на втором этаже. Я буду ждатьвас ровно через два часа.

— Договорились.

Дронго положил трубку. Он вспомнил все, что слышал о«Московском фаталисте». Очень популярная газета. Самый большой тираж в Москве.Иногда ее обвиняют в цинизме, некоей бульварности, но она все же держит маркусамой читаемой в столице газеты. Есть ли еще какие-то сведения о газете в Интернете?

Он подсел к своему компьютеру и принялся искать интересующиеего файлы.

Через два часа главный редактор «Московского фаталиста» былв ресторане.

Сознание собственной значимости сквозило в каждом слове ижесте этого сорокалетнего мужчины. Ухоженная бородка и очки в круглой оправепридавали ему сходство с Чеховым, которым он очень гордился. Несмотря на потугитщеславия, вполне понятные при столь шумных успехах руководимого им издания,это был умный, приятный в общении собеседник, не допускавший бестактныхпромахов. И вместе с тем ловкий деловой и предприимчивый человек, каким емуприходилось быть в сложных рыночных отношениях, обрушившихся на прессу в началедевяностых.

Его главным качеством было умение мгновенно приниматьрешения, быстро перестраиваться в случае необходимости, точно рассчитыватьвозможные финансовые успехи, избегать провалов в разного рода проектах. Он, посуществу, соединял в одном лице талантливого предпринимателя, умелого директораи хваткого редактора, что делало его фигуру почти культовой в среде московскихжурналистов.

Войдя в зал ресторана, он внимательно осмотрелся. Нужногоему человека нигде не было. Ему описали Дронго, и Сорокин был уверен, чтосумеет с ходу узнать своего собеседника. И в этот момент за его спиной раздалось:

— Здравствуйте, Павел Сергеевич.

Сорокин резко обернулся. За спиной стоял тот самый человек,которого ему описали. Лет сорок, высокий, широкоплечий, умные насмешливыеглаза, большой лоб.

— Здравствуйте, — протянул руку Сорокин, — я, кажется, неопоздал.

— Нет. В этом ресторане можно назначать любые встречи. Здесьдва выхода с разных сторон, и, сидя за столиком, вы просматриваете всю улицу изконца в конец.

— Вы назначали встречу с учетом и этих возможностей, —улыбнулся Сорокин.

— Конечно, — серьезно ответил Дронго, — иначе я бы не смогпродержаться так долго.

Они прошли за столик. Подскочившего официанта попросили дляначала принести апельсиновый сок.

— У меня к вам очень важное дело, — начал Сорокин, невольнонаклоняясь к своему собеседнику.