Междуглушь - Нил Шустерман

— Твоей организации нужна реформа, — сказала ему Мэри, когда они остались наедине.

— А по-моему, она и так отлично справляется! — ответил Мопси.

— О да, конечно, — поспешила согласиться Мэри, однако указала, что власть Мопси держится на страхе. Кстати, Мопси чрезвычайно этим гордился. Поэтому Мэри предложила небольшой тест. Она попросила Мопси вызвать кого-нибудь из его верных слуг и приказать ему выполнить простое задание, требующее, однако, довольно долгого времени. Любопытство Мопси было разбужено; он позвал одного паренька, имени которого не помнил, и приказал ему провести перепись всей доброй сотни послесветов, обитающих в административном здании. Затем мальчик должен был составить график с разъяснениями о том, каким образом каждый из них умер.

— Чтобы до заката всё было сделано! — гавкнул Мопси. — Не то!..

Мальчик послушно побежал выполнять задание и вернулся, когда день начал перетекать в сумерки. Он представил Мопси список и толково составленный график. Паренёк всё время трясся от страха, пока Мопси не удостоил его милостивым кивком.

Тогда Мэри попросила одного из своих детей — мальчика по имени Лохматик — сделать примерно то же самое: составить график о том, как умер каждый из находящихся на её попечении девяноста трёх детей. Мальчик справился за пару часов и вернулся со списком, и не с одним графиком, а с целыми тремя: в системе координат, с колонками и круговым, похожим на порезанный клиньями пирог.

— Это обман! — разорался Мопси. — Он знал ответы заранее!

— Ты в самом деле так думаешь? — спросила Мэри спокойным и снисходительным тоном. — Мои дети выполняют мои просьбы из желания помочь, а не из страха, чтó с ними случится, если они провалят задание. Поэтому они работают быстрее и эффективнее.

До Мопси так и не дошло, что честная Мэри, фактически, не отрицала, что Лохматику все ответы были таки известны заранее.

Мэри обнаружила также, что Мопси лично не занимался междусветами, ждущими перерождения в сельскохозяйственном павильоне. Он находил это ниже своего достоинства и возлагал задачу обучения и наставления новоявленных послесветов на плечи своих подчинённых. Мэри мгновенно разглядела тут широкие возможности.

Она отметила в своём календаре все даты, когда должен был проснуться каждый из междусветов, и неизменно в это время оказывалась в инкубаторе, чтобы лично приветствовать очнувшегося.

— Добро пожаловать в Междумир, — говорила она озадаченным и зачастую перепуганным ребятишкам. — Меня зовут мисс Мэри. Вы среди друзей.

Потом она наделяла каждого экземпляром своей книги «Советы послесветам», предназначенной для только что прибывших в Междумир. Каждая книга была аккуратно и красиво переписана её подопечными на бумаге, позаимствованной из запасов Мопси. В благодарность за её доброту новенькие прикипали душой к Мэри и ходили за нею как цыплята за наседкой, тем самым закрепляя их союз, тогда как Мопси становился для них всё более и более туманной фигурой, в лучшем случае — сноской в тексте книги междумирного бытия.

Мопси же, взирая на свои владения с вершины величественного колеса обозрения, не видел никаких изменений. Его подданные всё так же боялись его и подчинялись каждому его капризу, но теперь, заметьте, — только потому, что это позволяла Мэри. И только тогда, когда Мэри дала ему понять, что её амбиции простираются дальше Чикаго, Мопси забеспокоился. Что она задумала?

— Расскажи мне всё, что знаешь о западе, — как-то попросила она у Мопси. — Не о том, что слышал, а том, что точно знаешь.

— Нет никакого запада, — отрезал он. — Междумир кончается у Миссисипи.

— Ты там был?

— А тебе какое дело?

— Я просто полагаю, что лидер твоего масштаба не мог не убедиться в этом самолично, потому и спрашиваю.

Мопси принял лесть за чистую монету и сказал:

— Я и убедился. Один раз. С той стороны дует ужасный ветер. Я приказал десятку послесветов одному за другим перейти по Столетнему мосту,[25]но ветер не пустил их. Все они провалились сквозь мост и упали в реку.

От мысли, что он вот так запросто послал множество послесветов навстречу ужасной судьбе, Мэри покоробило, но она постаралась скрыть своё негодование.

— А как насчёт того, чтобы найти мост, который перешёл в Междумир?..

— Через Миссисипи нет междумирных мостов, потому что на той стороне нет Междумира, так что прекрати задавать глупые вопросы. — Он с подозрением уставился на неё, и Мэри сообразила, что зашла слишком далеко.

— Возможно, ты мог бы помочь мне в написании моей следующей книги? — предложила она. — Уверена, тебе известно много такого, чего не знаю я.

— Вот пусть так и остаётся, — ответил Мопси, закрывая дверь в дальнейший разговор. Но, как говорится, когда закрывается дверь, открывается окно. А окно сознания Мэри было повёрнуто на запад.

Для Оторвы Джил постепенная смена власти не прошла незамеченной. Мопси погряз в роскоши и сумасбродстве и ничего не видел. Джил могла бы посеять в нём семена подозрения, но она этого не сделала.

Мопси до появления Мэри верно и целенаправленно катился под уклон, но её отличные администраторские способности привели к улучшению условий существования для всех чикагских послесветов, а в особенности — для Мопси. Даже кожаное кресло, служившее ему троном, исчезло, а вместо него появилась украшенная золотой вышивкой козетка — на такой не стыдно было бы восседать даже какому-нибудь фараону.

Это был подарок от Мэри в знак верности их союзническому договору. В обмен за козетку она отдала ряд самых лучших предметов из своей коллекции драгоценностей и, однако, уступила изысканную мебель Мопси, попросив взамен его кожаное кресло. Джил нашла эти действия Мэри весьма разумными — она догадалась, к чему все эти подарки. Удобства Мопси стоили любых затрат — ведь чем больше он был доволен своей жизнью, тем меньше присматривался к действиям Мэри. Джил мечтала о том, что следующий договор о сотрудничестве состоится между Мэри и ею самой. Вместе они станут самой мощной силой во всём Междумире.

* * *

В тот знаменательный день в инкубаторе появились два свеженьких междусвета — Джил принесла их, перекинув через плечо, словно охотничью добычу. Инкубатор больше не охранялся: Мэри объявила, что все послесветы имеют право посещать это замечательное место — как будто это была родильная палата в больнице. Разместив спящих междусветов, Джил отправилась к «Гинденбургу» доложить, что в инкубаторе теперь находится почти сто семьдесят душ. Она нашла Мэри на променаде правого борта — та разговаривала с каким-то послесветом. Да нет, не с каким-то. Это был красавец-скинджекер. Скинджекер по имени Милос.

Джил попыталась скрыть своё потрясение, но не получилось. Она оставила Милоса и двух его обормотов в руках разъярённой толпы и рассчитывала, что эта самая толпа послала её бывших сотоварищей в долгое и малоприятное путешествие к центру Земли. Она должна была предвидеть, что этот пройдоха Милос выкрутится из любого положения! Он такой скользкий… как змея. Даже сейчас он смотрел на Джил, и в глазах его светилось еле заметное злорадство, а за его улыбкой — Джил была в этом уверена — скрывалась ненависть. Ибо какие ещё чувства мог он испытывать к ней после того, как она с ним обошлась?