Булат - Кирилл Кириллов

– Зашьете! – крикнул в ответ Афанасий. – Когда ветер стихнет!

Держась рукой за борт, он прошел до кормовой надстройки. Закрыл за собой дверь, пробрался в дальний угол, подальше от совсем позеленевших купцов и дьяка. Снял промокшую одежду. Как в одеяло, завернулся в приобретенный в дороге сухой халат и заснул.

К утру слегка распогодилось, волны лишь изредка напоминали о себе похлопываниями по корме. Серо-свинцовое небо просветлело. Прорванный парус расстелили на палубе, и все свободные от вахты мореходы уселись вокруг, сшивая его воловьими жилами.

Обитатели общей каморы однако носа на палубу не казали.

Афанасий устроился на пустынной носовой надстройке, захватив с собой мешок с книгами. За день он одолел напрестольное Евангелие, вслух повторяя каждый стих, и благодать проливалась ему в сердце, и светлело на душе.

На следующий день, когда чиненый парус медленно развернулся и потянул таву к родным берегам, купец прочел зачала, прокимны и аллилуарии богослужебного Апостола. Вторая книга далась ему, привыкшему к письменам, гораздо быстрее. Утром третьего дня уселся на привычное место и открыл псалтирь следованную, с чинопоследованиями. Но едва успел прочитать несколько страниц, к нему по лесенке поднялся боцман. Кашлянул в кулак, привлекая внимание.

– Чего тебе? – спросил купец, не отрывая глаз от страницы.

– Господин, – замялся боцман, – беда у нас.

– Что за беда? Вроде, плывем справно, парус починили, еды вдоволь и воды хватает. Или нет?

– Заблудились мы, господин, – пробормотал боцман, косясь по сторонам, не услышит ли кто раньше времени.

– Как так? – Афанасий закрыл книгу и внимательно взглянул в угрюмое лицо боцмана. Нет, не врет, не шутит. – C чего ты взял?

– Земли мы, господин, с начала шторма не видели, дней пять уже. По времени уже должны были воды Инда показаться, их в воде не пропустишь.

Афанасий кивнул, вспомнив темную полосу ила и грязи, выносимую рекой далеко в море.

– Но нет их. Точно заблудились, господин.

– Так куда же ты смотрел?! – воскликнул Афанасий.

– Так я что, господин? – заканючил боцман. – Я поставлен за командой следить, а не кораблем править. То капитана забота, а он при смерти.

– И то верно, – понизил голос Афанасий. – А от меня ты чего хочешь?

– Думаю я, господин, что вы единственный на борту, который в мореходном деле что-то соображает. Вон как ловко беду поняли и с парусом управились. От мореходов толку никакого, они только снасти тянуть могут. Остальные больше по торговым делам и к морю не привыкли. Некоторые вообще на корабле в первый раз. А про себя я вам уже сказывал. Я над командой…

– Да, сказывал, – оборвал его Афанасий. – Уразумел я. Садись рядом, думать давай.

Боцман присел.

– Что с компасом, с астролябией что? Какие там еще морские приборы есть?

– Компас в первый день шторма сорвавшимся блоком покорежило, господин. Других приборов у капитана не было, да и зачем, мы в море не отходили, все вблизи берега держались. Да и все равно, без солнца и звезд бесполезны эти приборы.

– Это понятно. Значит, реку Инд мы не пересекали? – Афанасий загнул палец на память, – Чаул на берегу не видели?

– Не доплыли мы даже до Чаула, – сокрушенно подтвердил боцман.

– И на берег нас не выкинуло, – Афанасий загнул третий палец. – Значит, нести нас может либо на запад, где полуостров Аравийский, либо Эфиопия.

– Что? – удивился боцман.

– Абиссиния[32] черная, – поправился Афанасий. В странах мусульманских ее предпочитали называть так. – Там, слыхивал я, веры правильной не знают, в дикости живут люди с черным цветом кожи. А может, на юг?

– Господин, не надо на юг, – аж поперхнулся боцман. – Там земли на многие месяцы нет. А что дальше, и вовсе неведомо.

– Это уж куда вынесет, – философски ответил Афанасий. – И солнца не видно. Давай мы с тобой вот что решим – сворачивать ли парус до того времени, как с направлением определимся, или дальше под ним пойдем невесть куда?

– Да господин, сколько по морям хожу, такого не было. Ну, скроется берег на день, ну, на два, но чтоб неделями… Такое в первый раз.

– Так что решим-то?

– Да не знаю, я ж простой боцман, а не судоводитель, не хочу, чтоб с меня капитан за загубленный корабль спросил.

– А с меня?

– С вас, господин, какой спрос? – усмехнулся боцман. – Тем более я точно его загублю, а с вами хоть шанс есть.

– Да я ж тут вообще… А, ладно, – махнул рукой купец, понимая, что с боцмана толку никакого не будет. – Оставляем парус и плывем два дня. Если к тому времени не прояснится, опускаем парус и ждем. Если прояснится, понятно будет, куда плыли и надо ли возвращаться, или приставать куда.

– Я тогда на палубу пойду, людям задам работы поболе, чтоб им разные мысли в голову не лезли. А вы уж, господин, со страдальцами из каморы поговорите, да и вообще… – попросил боцман, направляясь к трапу.

– На том и порешим, – ответил Афанасий и снова погрузился в чтение. Лучше так, чем грустными мыслями томиться да в ожидании время проводить.

Два дня пролетели для него незаметно. На третий всех разбудил крик впередсмотрящего.

– Земля, земля! – надрывался матрос в лоханке приделанного к мачте «вороньего гнезда».

– Земля! – подхватили на палубе.

Протирая глаза, Афанасий вылез из каюты и, опершись о борт, глянул, куда указывал матрос. Вдалеке, в туманной дымке вырисовывались очертания высокой скалы на фоне темно-зеленой полоски растительности.

– Не похоже на индийский берег, я такой скалы не помню, – сказал боцман.

– Добро утро началось, – пробормотал Афанасий вполголоса. – Ты давай найди в трюме место укромное и карту туда притащи, а я сейчас умоюсь и спущусь. Покумекаем.

Боцман кивнул. Афанасий пошел на нос, из ковшика, цепочкой прикованного к лоханке, ополоснул лицо теплой забортной водой. Прополоскал рот, в котором со вчерашнего дня будто кошки ночевали. А вроде и не пил ничего хмельного, от переживаний видать. Сплюнул за борт тягучую слюну. Утер лицо подолом рубахи и спустился в трюм. Перешагнул через храпящих мореходов ночной вахты, обошел клетки с курами и загоны, в которых меланхолично жевали сено приготовленные к закланию барашки.

Боцман расположился в дальнем закутке, под открытым по случаю жары и тихой погоды грузовым люком. Поставил на попа бочонок с водой и расстелил на нем толстый пергамент с картой. Была она не очень подробна, так и зияла белыми пятнами. Зато украшений в виде навигационных звезд, дующих ветрами толстощеких младенцев и бородатых Посейдонов с трезубцами на ней было в избытке.